— А у них там в авторемонте лежит мужской журнал. И там, представляешь, — говорит он, а в голосе его ужас и недоумение, — учат парней встречаться с девушками так, как будто ты ей ничего не обещаешь!
«Кошмар какой! — подумала я. — Такие советы ненужные, как будто кто-то не умеет».
Светофор загорелся, машины поехали мимо. Подъехал и мой автобус. Парни остались на месте, ждать, очевидно, маршрутку. Напоследок я услышала только конец фразы, быть может, уже на другую тему. «А в интернете прочитал: если вы легко поймали птицу, значит, птица нездорова».
Глава 13
Прихожу домой и вижу на столе Сонину книгу. Вспоминаю, где же я видела её раньше. Да, летом, мы были в Питере у неё дома и я читала корешки книг на полке. Фуко, Бодрийяр, Наоми Кляйн. Волшебное тесто. Пара книг Паскаля Брюкнера.
Среди них вот эта — Лакан с закладкой. Я спросила:
— Интересная?
— Ты знаешь, — ответила Соня, — очень. Я остановилась на том месте, где он пишет: если один человек подходит к тебе и говорит, что тебя любит, ты уже не можешь жить дальше как прежде. Мыслями ты возвращаешься к этому. Ты не способен об этом не думать.
Сама Соня притаилась на кухне и следит с ноутбука за тем, что снимает камера, потому что совсем скоро придёт Дионисий. Когда я сказала Соне про этого парня, она была в восторге, мягко говоря.
— Монах! Предположительно гей! Который сбежал из монастыря! О-о!
— Ну не монах технически, но — кого это волнует?
— Да какая разница, — отмахнулась Соня.
— Будешь записывать на видео?
— Нет, видео — это не то, мы соберём трансляцию! Порадуем свои… сколько там у нас сейчас… — она посмотрела в телефон, — пять тысяч человек.
Вопрос с анонимностью она решила так: посадим его к окну, против света, а камеру установим на шкаф, напротив. Лицо будет плохо видно, зато слышно хорошо. Так и сделали.
Дионисий с нашей прошлой встречи изменился: привёл себя в порядок, постригся (но не в монахи, хех), сбрил бороду и нормально оделся. Он выглядел не так тоскливо, как когда работал в компании (кстати, он недавно уволился), но всё равно был тихим на первый взгляд.
В руке у него был пасхальный кулич в праздничной обёртке.
— Я тебя очень прошу, — с порога начал он, — передай этот кулич ребятам, с которыми я работал. Когда Пасха будет, съедят. Я там был, даже с директором говорил, прощения просил за всё, она меня простила. А ребят не поймал, они на обеде были.
— Ладно, без проблем, передам, — говорю. — Ты только садись вот сюда, к окну, ага, отлично. Так почему ты сам не хочешь? Может, в другой раз к ним зайти?
— Я в монастырь уезжаю.
«Твою же мать!» — чуть не вырвалось у меня.
— Какой монастырь? С чего? В тот же?
— В тот же. В этот раз — до конца. Всё равно вне церкви жизни нет. Я уже имя себе придумал — Иезекииль.
— Да там же… да тебя же там обижали!
— В миру не хочу больше. Насмотрелся. Знаешь, мой любимый писатель — Андерсен. Вот это настоящий христианский писатель. Только вспомни сказку «Снежная королева». Отогреть сердце человека ото льда. Какой автор, как хорошо чувствовал, у него было чутьё… Жаль, не на всякого Кая найдётся своя Герда. А слово, какое они собирали, — «вечность». А сейчас чему детей учат? Жизнь коротка, «бери от жизни всё». Вот ты же маркетолог. Скажи, как можно было придумать такой лозунг — «Будь собой»? Просто — бери и будь собой. А быть собой — это значит быть скотом. Те, кто придумал этот лозунг, может, были интеллигентнее, они и не подумали, наверное, что всё так перевернётся в мозгах у людей. Или вот этот: «Ведь ты этого достойна». Ну приехали! Женщина достойна помады? Да что это такое? Почему такая девальвация ценностей? Женщина достойна накраситься помадой и чтобы на неё посмотрели? Да женщина гораздо большего достойна! Она любви достойна, внимания к себе, а не к внешности! И такое вот везде. Куда ни глянь, всё беднота духовная. Скоро будем как Запад — там уже собак причащают. Я как в интернете увидел, мне аж дурно стало. Ох, и сейчас дурно, оттого что вспомнил.
Он обмахнулся ладонью.
— Правильно говорят: станешь жить без церкви, понесёт в такую… муру. Вот как меня понесло, я от злости такого наделал. Ты не знаешь даже, а это я контакты всех епархий в магазин «Воскресенье» продал. Перед тем как уволиться, сидел и пальцем тыкал, по одному копировал из базы, там же их нельзя все вместе. Они мне дали вот — сто тысяч, — он вынул из кармана тугой рулон купюр с канцелярской резинкой. — Не знаю, куда их теперь деть, не могу с ними ничего делать. Хоть выкидывай.