— У каждого человека своё время, когда он приходит к Богу. Мой отец крестился в восемьдесят семь лет. Никто уже не ожидал, он сам от себя не ожидал. Но вот! Теперь исповедуется и причащается. В прошлом году, — припоминает она, — он крестился, сейчас ему восемьдесят восемь…
К чему она ведёт? Только что призналась, что давно не в восторге от Георгия и его православного маркетинга. Говорит, его надо увольнять, тут ничего лучше не придумаешь. «Но сама я этого сделать не могу. Я здесь не хозяйка, а наёмный работник. Владелец этого бизнеса — храм». Поэтому, чтобы уволить кого-то, нужно сначала посоветоваться с батюшкой. «Вот ведь, — думаю. — Наберут по объявлению, а батюшке потом разгребай».
Сегодня после работы я иду в храм. На то самое легендарное чаепитие для молодёжи. Его проводит не отец Сергий, над шутками которого я время от времени смеюсь, а отец Андрей — другой батюшка из нашего храма. Всего их там семь, я пока не всех выучила.
Идти неохота. Впрочем, и особых планов на вечер у меня не было. Разве только сходить с Никитой и Соней на концерт одной группы в парке Горького. Должна успеть. Но при мысли об увольнении Георгия мотивации прибавляется. Его уволят. И тогда-то я станцую. А вдруг я ошибаюсь? А вдруг это меня хотят уволить? За грехи? За выдуманные наркотики? Ладно, это мнительность, без паники.
Георгий, может, почувствовал что-то или узнал. Я была в опте, когда отец Сергий зашёл в кабинет и с привычным «Всем стоять, это окропление!» окропил кабинет святой водой. Георгий пошёл за ним дальше по кабинетам, лебезя что-то про необходимость поговорить. Может, мне и показалось, но когда он, уходя, посмотрел на меня, он прошевелил губами: «Тебе конец».
В конце рабочего дня за мной зашла Полина Гальваника. Она и поведёт меня в храм. Полина, видимо, не замужем. Иначе что она забыла на чаепитии для православной молодёжи?
— У меня нет платка на голову, — сказала я с огорчением. Небольшим.
— Не страшно. Можно просто убрать волосы в хвост.
Ещё один повод отмазаться пропал. Одета я тоже не по уставу: розовый сарафан в цветочек, внизу широкий и длиной по колени, но сверху… декольте и бретельки. На православную девушку мало похожа. Скорее, на православную девушку, вывернутую наизнанку. Полину и это не смутило. «Да зашибись ты выглядишь», — сказала она.
— Пойдёте со мной? — предлагаю я Феде, Юле и Сабине.
— Не, — говорят. У всех сразу дела.
— Как пить, так все готовы, — ругаю я, — а как в храм, так «иди одна». Федя, даже ты?
— У меня бокс.
«Мы посетим Софийскую набережную — место, где начинается Москва», — зачитывает в громкоговоритель человек на площади трёх вокзалов. Я слышу этот призыв на автобусную экскурсию каждое утро.
И вот мы с Полиной едем в это самое место. В метро я показала ей, как быстро переходить с красной ветки на зелёную. Мы, правда, не там свернули и чуть было не уехали не туда. Но вышли из «Третьяковской» вовремя.
На набережной мало что изменилось. Река течёт, Кремль стоит через реку на том же месте. Строительные леса такие же густые.
Мы с Полиной купили по дороге постные печеньки и подходим к храму.
Я спрашиваю:
— Обязательно постные?
— Ну, сейчас пост, поэтому да. А если не пост, то любые. Главное — нельзя мясо нести.
А что, если прийти в платье из мяса? В платье из мяса и без платка? В брюках из мяса и платке из мяса? Я не стала спрашивать.
— Считается, — прервала мои бредовые мысли Полина, — что храм — это такое место, где не должна проливаться кровь.
Охранник на входе у арки пропустил нас, потому что пропускает всех, и мы вошли внутрь, на территорию, где за огромной колокольней затаился маленький храмик.
Я закрыла декольте волосами: разделила их на две части и перекинула вперёд на грудь. Ещё и для того, чтобы скрыть отсутствие креста — почему-то не хотела это показывать.
— После чаепития можно будет остаться, — говорит Полина, — познакомиться, поболтать.
Да ладно. И о чём мы будем разговаривать? О чём вообще разговаривают на православных вечеринках? Привет, я Надя. У тебя какой грех самый любимый? У меня — блуд.
У входа Полина начала креститься, а я стала за её спиной, так, чтобы она меня не видела. И не перекрестилась, потому что… Не хочу. Захочу перекреститься — перекрещусь, не захочу — не заставите. Полине до этого и дела нет, она уже внутри… э-э, подожди. Странное чувство, на секунду. Спокойно работала, и ничего мистического не происходило. Но сейчас… немного страшно, но в целом хорошо. Вхожу.