Выбрать главу

— Ты бы видела глаза моего психоаналитика, когда я ему всё рассказывала.

Илья не сразу нас заметил, но сразу узнал. Слез с деревянной конструкции высотой примерно три метра, увешанной лампами разного вида. Взял нашу лампу, сказал спасибо и исчез обратно. Недалеко я заметила спящий генератор.

— И долго она будет здесь стоять? — спросила я в никуда.

— Всё лето, — отвечал оттуда Илья. — Я надеюсь, и зимой. Потому что зимой темно и у людей так мало света. И они становятся как будто сами тёмными внутри.

— Выставка — две недели, — прошептала Соня.

Когда мы разгонялись на велосипедах обратно, я сказала:

— Не ожидала такой красоты, когда он подключал. Я думала: не шибанёт ли его током.

— Я тоже, — ответила Соня. — А впрочем, если бы и шибануло, мы стали бы зрителями перформанса «Смерть художника».

«Единственными зрителями», — мечтательно подумала я.

В парке было ещё много инсталляций. Деревянные шары, металлические конусы, кубы из сена в половину человеческого роста. Сидя на одном из них, Соня сказала:

— Москва изменилась.

— Ты тоже изменилась, с тех пор как уехала, — ответила я.

— А ты?

— И я. Мы все трое — молодцы.

И это правда. Когда я только переехала, Москва была другой. Всё в пыли, пахнет бензином, не город, а гараж. В окно летят одновременно звон колоколов и басы из припаркованной рядом машины. Но потом она сбросила зелёные сетки со своих театров, стала наряжаться к праздникам, зажигать огни, распускать цветы.

— Мне написал какой-то Иезекииль, — говорит Соня, — иностранец, наверное. Хочет купить паблик. Сто тысяч предлагает. Я думаю, эти деньги я должна полностью забрать себе. Я его больше делала. И тем более ты в такой организации работаешь. Если просят рубашку, должна отдать и всё остальное.

— Ты правда думаешь, что эти слова, вырванные из контекста, это и значат? — усмехнулась я. — Если ты хочешь, то без проблем. Это была твоя идея с пабликом, и ты его в основном вела, поэтому… я думаю, ты полностью заслужила все эти деньги.

Я легла в сено, и поняла, что долго я в нём не пролежу — колется.

— Супер, — сказала Соня, — тогда по рукам.

Вскоре она уехала, а я осталась одна. Полежала в сене, встала и открыла телефон. Зашла на страницу Иезекииля Д. Прочитала новое сообщение от Сони. Зашла в «Управляемые сообщества» и удалила «Русский православный цирк». Потом подумала и удалила и саму страницу Иезекииля Д.

Ну и поехала.

Номинация Поэзия

Третье место

Борис Пейгин

Сборник стихотворений

L&M
Я знал твои черты в домах конструктивистских, И в силуэтах труб, и в оголовках шахт. Так пахнет торфяной охряно-ржавый виски, Так ёкает в груди, когда объявлен шах,
Так зреют за столом пустые разговоры, Так падают огни с седьмого этажа, Так запоздалый гость не прокрадётся вором, И так свербит в ногах, что просятся бежать; Так радугой блестит засвеченная плёнка, Так в небе городском нет ни одной звезды В дымах далёкой ГРЭС, под облачной клеёнкой, Так время мчится вскачь, как Сивка без узды. Четырнадцать часов прошли почти навылет — Я не сошёл с ума, и с рельсов не сошёл. Настанет новый день, и виски будет вылит. Прости меня за то, в чём не был я смешон. Я знал твои черты в домах конструктивистских, В пыли обочин трасс и в смоге городов, В чужих путях домой, неясных и неблизких, Во всём, на что смотрел, во всём, на что готов. …C утра заладил дождь, и стартер неисправен, Похмелье из ружья стреляет по вискам. Я знал тебя во всём, чему я не был равен, И в том, что вдруг нашёл, хотя и не искал.
* * *
На Батенькова, под часами, Ты видел, человечий сын, Как эти самые часы Уходят сами, сами, сами?
Как сам себя за хвост кусает Кольцом трамвайным циферблат? А вечер тучен и крылат, А воздух так непроницаем,
Как пёс голодный, руки лижет, А осень ближе, ближе, ближе…
3 августа. Подражание Бродскому
Яблоко сморщилось, потемнело, стало инжир инжиром. Я руки испачкал тальком, губы — барсучьим жиром. Бог выжимает облако, словно пакетик чайный. И из всех, штурмовавших небо, внутрь возьмут случайных.
Я не хотел, чтобы видела ты, как навостряю лыжи, Я, так мечтавший знать, о чём говорит булыжник, Как вниз покачусь по бульварам, как город просыплет просо — Не повелевать глаголом, не задавать вопросов.