— Молодому человеку, должно быть, так тяжело живётся.
Баканов утверждал. Хор отрицал.
Протяжно сморкнувшись, опять вошёл грузчик и задел студента жёстким плечом. С грохотом он закинул три ящика в распахнутый зёв другого окошка. На слове «оттащить» он обернулся, улавливая симпатическую связь между действием и объектом.
Баканов возвёл очи горе́. Надо всеми распростёр крылья эмблематический синий орёл о двух головах. В когтистых лапах он сжимал горны, зигзаги молний он попирал собой — стремительный символ почты. Студент присмотрелся: оба птичьи профиля были зеркально тревожны, оперение скорее остро, чем округло, особенно маховые перья, схожие по очертаниям с метательными ножами. Тушка птицы походила на железную гроздь винограда. Общая колючесть геральдической фигуры странно сочеталась с цветами небесного покоя и чистоты. К тому же в логотипе госкомпании белый и синий цвета имели место, а красный — нет, и это лишало символ почты жизненности, что ли, но красный же пышно присутствовал в Розе Твердыщевой.
Собственно, тут Баканов обнаружил иные противоречия.
Если штандарт с орлом высится за стеклом, над станом неподдающегося соперника, кто же из них имеет честь составлять римскую манипулу? Кто служит на стороне империи, системы, прогресса в самой организованной армии мира — а кто среди лохматых варваров? Роза Твердыщева или Баканов? Неужели аквила легиона похищен и пленён? И погодите-ка, о какой индивидуальности можно заикаться, если основы армии расположены в преобладании общего, а не различного?..
Грузчик уже водрузил лапы на плечи студента.
Грузчик был самаритянин, альтруист, благожелатель, время у него измерялось не минутами, а хо́дками, и в тяжёлый день (а это был тяжёлый день) Баканов представлялся наиболее лёгким и приятным грузом. И Розу грузчик знал, и начальнице он подмигнул, и вот так своими силами отделение вполне было способно отделаться от приставучих граждан.
Одной рукой он обхватил студента поперёк груди, отрывая от прилавка. Другой упёрся в плечо. Немного откинулся назад, дабы затылком Баканов не заехал по подбородку. Грузчик был сноровист. От синей фуфайки пахну́ло застарелым потом. Ноги студента (в прежней обуви) заскользили по линолеуму.
Тут произошло смятение, практически и немедленно разрешившееся.
В том самом окошке выдачи посылок, мимо которого грузчик протаскивал упрямца, была на верёвке подвязана шариковая ручка. Рядом крепилось лезвие для разрезания коробок. И обычно оно свисает на сторону служебную, внутрь склада, но в этот особенный день лезвие перекинуло на сторону клиентскую. И за острый якорь Баканов успел ухватиться.
Чрезвычайная грубость была менее неприятна ему, нежели факт, что коробка с новой обувью осталась на прилавке у Розы Твердыщевой. Что немало уже воспетые усы её не давали выпутаться хлебной крошке. Что книга жалоб распахнута, а в графе начинался недописанный отзыв (книга жалоб — место общее; зато почерки, манеры, изъяснения — совершенно индивидуальны), и вот уж отзыв категорически требовал завершения.
Студент упирался пятками в выступ порога, пока жилистая рука не перебралась с груди и не сдавила ему горло. Кто-то вошёл в отделение почты, освидетельствовал сцену и спешно покинул.
Баканов задыхался. Он не находил своё поведение нарушением общественного порядка, никак нет.
Отметим сверх прочего: он до сих пор и до самого исхода не произнёс ни единого звука, который бы не относился к делу получения отправления и оценки купленной обуви. Были вопросы, были несоответствия, была повреждённая обувь для носки поздней осенью. Не было угроз, ругани, выходок.
Конечно же, грузчик развлекался, и, мы признаемся, выше меры. Каждый, ожидая в очереди, склонен надеяться на обретение своего личного. А для этого легко готов принять сторону хозяина положения. Даже если хозяин лицом не вышел, плюётся, носит траур под ногтями и от слова «этика» у него свербит в одном месте. Важно же, что хозяин — то есть структура — превращается из средства доставки в некую власть благодаря своему положению в умах людей, а также — правилам.
Правила Баканов знал безукоризненно и в уме хранил порядок.
Хотя в этот особенный день нетрудно обнаружить некий сумбур его поведения.
Ситуация шла по колее, приемлемой для общего нрава, но никак не для Баканова, и тут ситуацию следовало переломить. Он воспользовался лезвием. Это даже и не лезвие было, а так. Заполированная грань металлической пластины; присмотритесь к вещице при случае. Без насильственного умысла — ни в коем случае! — студент, побагровев от удушья, употребил лезвие. Эдак веско.