И не будет ловить, обнадёжил настройщик, сотовые антенны далековато. У него тут бабка живёт, садоводство приличное, земля дешёвая, поэтому сейчас раскупается на ура, вон какие домины — это всё старики, которым в городе не хочется жить. Только тут с магазами напряг — раз, а ещё скорая едет чуть ли не час — два. Бабка вон даже в скорую и не звонит, а ему звонит, так он выезжает за ней, грузит её и везёт в больницу, и это даже быстрее получается, чем если на бригаду рассчитывать…
Мастер попался из болтливых.
Грохот сотряс дом — это Вандербой запускал ракетоноситель с какой-то пенсионеркой в созвездие Андромеды. К алюминиевой обшивке были прибиты трамвайная подножка и поручень, чтоб бабка могла держаться. Клубы дыма валили на землю, ярились сопла, пламя жгло нестерпимо белым, а бабка поправляла косынку. Поясок её халата трепетал кончиками: бай-бай! Билетики не нужны, тут льготы. Фишка в том (Линда объяснила), что её пенсия мало чем отличалась от пустоты, и раз она могла жить с этой пустотой, ей ничего не стоит выжить в космосе, это раз. Оттуда начали прилетать космические тела, которые грозили Земле, и бабка могла бы их перехватывать. Ей дали на то космическую швабру, это два.
— Лучше б ты полюбила Кирка, а не Вандербоя, — сказал я. — Ты была бы Кирком, я — Капитаном Пекаром, и вместе мы бы на корабле «Звёздный путь» спасли галактику.
— Нах… её спасать? Её надо п… — сказала Линда.
— Опять Линьцзи, — скривился её дружок.
— Не ругайтесь… — я порвал резиновую перчатку и ушёл менять пару.
— …Линьцзи наставлял: бейте всё, что встретите на пути, и Будду, и Мару. Только такое постижение реальности ведёт к просветлению. Нет ни добра, ни зла, есть только то, что следует ударить палкой. Потя, может, поэтому ходил бритый с чётками?
Да уж.
Не знаю, как насчёт палки, но после такой молодёжи что добро, что зло — всё в мусорку.
Ну, я уже объяснил — сестра у меня того. Нормальная девчонка не будет носить футболку с принтом Если ты — Деррида, я скажу тебе «да». Но это был скорее манифест, потому что по факту — её утырок ничем на убелённого сединами философа не походил.
— Кто такой Потя?
— О, ты ещё не понял? — ошалела Линда. — Шоумейкер. Он «Вандербоя» в одиночку рисовал весь первый сезон. Второй и третий — уже появилась студия. Ты вообще новости видел? Я же тебе весь фид загадила…
— Давно не был в интернете.
— Боже, я уже перепостила сто раз. Потя умер.
— И сериал закрывается? Мультиков не будет?.. — с облегчением вздохнул я.
— Там неопределённость. Говорят, дело тёмное. То ли с ним разобрались оскорблённые селебрити, то ли православные придурки, то ли он сам себя почикал… Пока не обнародуют заключение, мистика будет плодиться. Ну, мог кто угодно, потому что он наехал на кого угодно…
— «Кто угодно» меня устраивает.
— …но он успел добить последнюю серию. На прошлой неделе. Пойми, у Поти вся жизнь была в этом сериале. Он воплотил всю свою ненависть к системе, власти, рынку. Сегодня в полночь серия пойдёт по зеркалам, мы ждём трансляции.
— Мне придётся ехать, — махнул мне утырок. — Родителей надо встречать на вокзале.
В душе я запел.
— И теперь вы пересматриваете?
— Да, надо как-то закруглить эту красоту. Вообще я уже пятый раз циклю. Обожаю. Сегодня в одиночку буду, ты же пойдёшь дрыхнуть?..
Я поменял подсветку во встроенном шкафу в прихожей. Люблю икеевские диоды, три года служили, и, если бы сестра не укокошила две лампы вешалкой, ещё бы на три хватило. Честно говоря, я уже умотался и больше всего хотел расслабиться так же, как ребята.
Выпил немного настойки. Двадцать крепости не сильно бьёт, со льдом вообще как лимонад, а если перед этим хлорочки надышаться — ух!.. Линда отвлеклась на титрах и целовалась с ухажёром. Терпеть этого не могу. Я отставил бутылку, потому что вспомнил, как мне родаки наказывали.
Её нельзя ругать. Какой там! — лучше даже замечания не отпускать. Если что не нравится — через маму.
Где-то три года назад — или двадцать пять парней назад — она была на первом курсе, а я был совсем дурак. Застал её здесь с каким-то очкаром в балахоне «Гражданской обороны». Очкар был в стельку и втирал мне, что истинные анархисты не переводят часы на летнее время. У них вообще часов нет. А я был тоже пьян и ляпнул, чтоб сестра предохранялась, потому что племяшей-дебилов мне не надо.
Линда со мной полгода не разговаривала. Не утрирую.
Причина в том, что когда ей было семнадцать, она маялась болью в животе, и очень нескоро наши неспешные предки догадались сводить её к врачу. У сестры нашли кисту, тяжёлый случай. Удалили ей яичники. Линда лежала осень в городе. Осталась на второй год в одиннадцатом классе. Вот примерно тогда у неё забрало и упало. Конечно, она эту штуку со своим телом не заслужила. Нас природа просто так может ударить. Покруче Линьцзи. И что теперь? Надо работать с тем, что сохранилось.