– Николай Дмитрич, у Семёнова с моей Даной любопытный разговор был перед её похищением. Мне очень важно детали уточнить.
Отцу похищенной Карганов не отказал. Когда в трубке прозвучал не очень довольный голос следователя, время одиннадцатый час, отец передал трубку мне. Пришлось выдержать первоначальный напор возбуждения и ажиотажа.
– Андрей Степанович, – он уже настаивал на обращении по имени, но принимаю его предложение только сейчас, – все вопросы потом. Я жива и невредима. Что и как произошло, не скажу хотя бы по причине нежелания влиять на следственные действия. Ни к чему вам заранее принимать чьи-то версии со стороны.
Моя аргументация его убедила.
– Слушайте меня внимательно. Примерно в тридцати километрах от внешней кольцевой дороги по Можайскому шоссе свернёте в посёлок Озёрный. На главной улице в конце двухэтажный особняк под красной черепицей. Ворота и калитку можно открыть вручную снаружи, охраны нет. Во дворе стоит автомобиль, белая «Самара». В особняке, на втором этаже в одной из комнат найдёте своих подозреваемых. Группу захвата брать не надо, возьмите труповозку.
– … – пережидаю невнятные возгласы. Кажется, это энергичный мат, невнятный из-за произнесения в сторону от трубки.
– У меня есть основания думать, что это они оприходовали нашу русалку. Ту девушку, что вы в Яузе недавно выловили. Надо обязательно загрузить экспертов, чтобы они сделали ДНК-дактилоскопию образцов спермы. И как можно быстрее, да что я вас учу…
– Да, тебе участвовать в экспертизе нельзя. Когда мы тебя саму увидим?
– Дайте мне неделю.
– Три дня, Дана, только три дня, – что-то прикинув, ультимативно требует следак. Ну, хоть так.
– Хорошо.
Всё это мы сделали по дороге. В будущем к нам никто не придерётся. Сообщили в полицию сразу, как только я нашлась. Позвонила ещё Яшке и велела прекратить все действия по моему поиску от имени моего отца. Самой мне светиться нельзя, но с утра придётся. Меня же ищут, надо отменить полицейские мероприятия. Вот так и приходиться загорать в одежде, невозможно, но надо.
Но теперь это не моя забота. Пусть Семёнов вопрос решает. А я пока в ванной отмокаю. Высовываю ножку вверх, придирчиво осматриваю, какая-то царапина чуть выше лодыжки. Где и что задела, хоть убей – не помню. Вторая нога, слава Луне, в порядке.
– Даночка, ты скоро! – в дверь скребётся мачеха. Что-то меня разморило. Потянулась.
– Секундочку, Эльвира, – накидываю полотенце размеров в полтора халата, открываю двери.
Мачеха мне чистое бельё и пушистый халат подгоняет. Помогает обтереться и одеться. Задерживает меня в руках, заглядывает в глаза.
– Даночка, страшно было?
Я впадаю в глубокую задумчивость. А ведь я почти не боялась. Дана, та да, не будь она фантомом, обмочилась бы и в обморок упала. Я жутко злилась. На себя, на похитителей, на Пистимеева, на полицию. Больше всего на себя. Отвечаю честно.
– Нет, Эльвир. Я в бешенстве была. И не собиралась прощать настолько хамского к себе отношения.
Выходим из ванной.
– Принцесса я или где? – задаю риторический вопрос в пространство. Мачеха с облегчением смеётся.
На кухне меня ждёт тарелка с горкой обжаренного картофеля, усыпанного золотистыми стружками лука. Сбоку щедрой толщины обжаренный же кружок кровяно-красной колбасы. Р-р-р-ы-в-в-в! – что-то такое я говорю, садясь за стол.
– Маньяки нонче пошли какие-то позорные, – выдаю сентенцию, утолив первый голод, – нет, чтобы девушку накормить, напоить, а уж потом…
Эльвира хихикает и тут же резко стихает. Папахен молчалив, шутку мою игнорирует.
– Даночка, может, ты хоть что-то расскажешь? – Эльвира настоящая женщина, любопытство в узде долго держать не может.
– Эльвир, а ты уверена, что хочешь это услышать? – смотрю на неё долгим взглядом, – ты ведь даже по телевизору сцены насилия смотреть не можешь, сразу глаза закрываешь. Ты точно хочешь услышать, как я их убила? Могу итог сообщить. Оба лежат сейчас в огромной луже собственной крови. Я им ножом разные артерии перерезала, но обе жизненно важные.
Мачеха бледнеет и смолкает. Любопытство её тоже захлебнулось кровью, хоть чужой и далёкой. Так что я спокойно доедаю и принимаюсь за компот, до половины стакана заполненный персиками.
– Они все мои вещи куда-то дели, – вспоминаю я, – ничего не нашла. Одежда, чёрт с ней, но мобильник, карточки, деньги… хотя деньги я вернула.
– Мобильник твой нашёлся, – успокаивает папа, – он сейчас в полиции. Надеюсь, карточки тоже найдутся. Я их на всякий случай заблокировал.