– И что мне с него потребовать, – перевожу разговор в практическую плоскость, – мороженое и кофе в каком-нибудь приличном кафе пойдёт?
– Конечно! – Семёнов пылает энтузиазмом, – здорово, что ты девушка. Мужик бы коньяк потребовал хороший.
– Я мороженое потребую хорошее.
– Ха-ха-ха!
Вот на такой жизнерадостной ноте и приезжаем в РУВД.
25 июля, четверг, время 11:05
Сокольнический РУВД, кабинет следователя Карганова.
– Кажется, всё! – следователь Карганов удовлетворённо перечитывает протокол моих показаний. Он действительно выглядит, как обожравшийся свежей рыбы кот, нашедший удобное тёплое место и готовый продолжить блаженство уже в режиме сна.
– Скажите, Молчанова, не для протокола… Семёнов Андрей Степанович уверен, что Прохоров тот самый маньяк, но почему он вас не бил? На теле других жертв зафиксированы следы побоев.
– Это точно он, – развеиваю его сомнения, – я его спрашивала, как ему удавалось так долго полиции не попадаться? Он так польщённо усмехнулся. Другие оговорки были. Типа «такие, как ты мне ещё не попадались». И от одежды моей сразу избавились. Второй, который Махотин, забрал её, и позже я её не нашла. От улик отделывались. Хотя это глупости. Меня по цвету волос и глаз опознать пара пустяков.
– Ваш труп могли сжечь… извините.
– Ничего. Сжигание не очень удобный способ. Внимание привлекает. Закопать или утопить проще и быстрее. Почему не бил? Точно не могу сказать. Может он планировал позже это сделать. Они, знаете ли, не торопились особо. И я старалась его не раздражать. Не орала, не визжала, не истерила.
– Как вы додумались прокусить ему сонную артерию?
– А как я могла ему ещё фатальный вред нанести? Я же связана была. Анатомию хорошо знаю, сами знаете, где я работаю.
– Почему Махотина ударили именно в солнечное сплетение?
– В сердце попасть сложнее, можно в рёбро угодить. К тому же мне удобнее из-за разницы в росте. Замахиваться не надо, прямым тыком нож всадил и всё. Удобнее, быстрее, проще, надёжнее.
Карганов смотрит на меня долгим изучающим взглядом. Терплю какое-то время, потом делаю движение плечиком «ну, вот так получается, что такого».
– Не хотите к нам пойти работать?
Хихикаю, искренне веселюсь. Ещё от чувства облегчения, Семёнов прав на все сто, Карганов явно не желает копать под меня.
– Если вы не заметили, я и так на вас работаю, – и тут кое-что вспоминаю, – кстати, с вас причитается.
– Вы о чём?
– Ну, как о чём? Я помогла вам в сложном деле. Невольно, но всё-таки. Вы удачно и очень быстро его завершите. С вас мороженое, – и делаю очень неподкупное лицо. Карганов улыбается.
– С радостью, – проходит тест, хотя и так всё было понятно.
– И кофе.
– Без проблем, – энтузиазм не знает границ. Зато я знаю, поэтому останавливаюсь.
– Что, Николай Дмитрич, у вас всё?
– Да. Подписывайте. Здесь, здесь, здесь и на каждом листе, – следователь тычет пальцем в нужные места.
Кафе недалеко от РУВД
Время 12:25.
Карганов перевыполнил обещанное. Плюсом к мороженому и кофе накормил меня обедом. Платить самой не позволил, хотя я его не разорила.
– Мне котлеточку к винегретику добавьте, – тычу пальчиком раздатчице. Ещё взяла пирожок к соку. Мороженое я в другом зале буду откушивать, здесь обычная столовая.
– Ты меньше моего кота ешь, – замечает Карганов, уставивший свой разнос от края до края.
Время 12:45.
Добрались до моего гонорара. А это приятно, угощаться за счёт сопровождающего мужчины.
– Разумом всё понимаю, а сердце, глядя на вас, не принимает, – малость косноязычно выражается ещё больше подобревший после обеда Карганов, – такая хрупкая, красивая девушка хладнокровно режет двух сильных мужчин и после этого не бьётся в истерике, спокойно рассуждает, рассказывает…
– Ну-у-у, – тяну я слово и глотаю очередной приятно сладкий холодный комок, – истерика-то была, когда папа за мной приехал. Но не неделями же истерить. Я вырвалась, практически без потерь, не считая материальных и не слишком больших. Я жива и здорова, чего мне расстраиваться? Наоборот, радоваться надо.
Карганов зовёт официанта, расплачивается.
– Пойду я, Молчанова. Служба. Всего тебе хорошего и благодарность от всего управления.
Он как-то странно мнётся, догадываюсь, что надо сделать и принимаю высокомерно возвышенный вид. Аристократически изящно подаю ему руку. Слегка мешкает, но поцеловать не решился, просто пожимает и уходит. Хихикаю ему в спину. На выходе оборачивается, делаю ручкой.