Авель допил шампанское, закусил какой-то снедью и стал водить осоловелым взглядом по танцполу, где танцевали две молодые подружки. Его пассия, с которой он пришёл в клуб, его больше не интересовала. Он с нетерпением ждал, когда она прикончит свой заказ — креветки с козьим сыром и брюссельской капустой — и избавит его наконец от своего общества. Симону он и вовсе не заметил, хотя она почти и не скрывалась. Разве что старалась изредка смотреть в его сторону, чтобы ненароком не привлечь к себе внимания. Но даже узнай он её сейчас — плевать. Она уже не отступит. Придумает что-нибудь на ходу, с импровизирует наконец.
Прошло ещё какое-то время. Симона допила воду, медленно встала, но довольно ретиво направилась к уборной. Нужно было кое-что проверить ещё раз, чтобы не случилось какого конфуза. Это было больше похоже на нервы, Симона всё и так проверяла перед выходом из дома и не раз, но всё же совладать с собой сейчас она не могла. Нужно было придти в себя, успокоиться, проверить снят ли с предохранителя пистолет. Оно и понятно, что нервы шалят. Не каждый день задумываешь убить человека.
На мгновение, всего лишь на мгновение, Симона вдруг с ужасом осознала, на что хочет пойти. И ведь обратной дороги уже не будет. Да, может она и была права, может действительно Авель заслуживал смерти, хотя бы за то, кем он являлся, но кем она тогда сама станет, если перейдёт красную черту? А может уже стала? Ведь он не первая жертва её самолюбия. Может она ещё большее чудовище, чем он, и также заслуживает смерти, если не меньше! Но все сомнения длились всего лишь мгновение, после чего уверенность вновь всё взяла в свои руки. Сомнения — всего лишь демоны, которые единство кормятся только слабыми духом. Поздно уже думать и отступать. Да и в конце концов, что такое мораль, если не механизм манипулирования? Но она ведь не из простаков. Она сама Ласвелл, и именно сейчас, как никогда раньше, пора доказать, чего она стоит!
Капелька пота славировала вниз по её тонкой шее.
В уборной никого не было. Пахло дезинфектом и мятными сигаретами. Световая панель чуть гудела, облачая всё помещение в некую матовость. Симона зашла в кабинку, чуть поддёргивающими от волнения пальцами расстегнула ремешок. Пистолет был на месте. Когда она едва до него дотронулась, то невольно одёрнула руку — таким холодным он ей показался. Симона никогда раньше не стреляла, но механизм работы был ей предельно ясен из обучающих роликов в Сети. А если вдруг не получится выстрелить или она не сможет нажать курок в самую последнюю и решающую минуту?! Опять эти демоны! Они скалятся, терзают её своими острыми когтями.
Симоне вдруг стало дурно. Она застегнула обратно ремешок на сумке, подошла к раковине с зеркалом, включила холодную воду, мельком взглянула на себя. Боже, у неё же всё на лицо написано! Если она в таком виде вернётся в зал, то её непременно изобличат, подвергнут обыску и найдут пистолет. А за это, а за это… Она зажмурила глаза, шумно выдохнула, несколько раз повторила про себя, как мантру, что всё будет хорошо.
Внезапно, она чуть пошатнулась — вдруг потяжелели ноги. В висках застучало, ей бросило в жар. Что со мной? — спрашивала она себя. Это ведь не тоже самое, что заказать человека по лицензии, но по сути ведь одно и тоже! Так почему же ей сейчас так плохо, не в cравнении с тем, почти беззаботным состоянием, когда он впервые воспользовалась услугами ФСЧН? Неужели дьявол кроется в деталях, как говорили предки? Сможет ли она пойти на это — достать из сумочки пистолет, направить его в голову, а лучше в сердце Авелю, спустить курок? Это ведь не кино, не постановки, а реальная жизнь! В ней, как водится, всё куда сложнее.
В уборную вдруг ввалилась, едва стоя на ногах, уже не первой свежести дама. От неё сильно разило дорогой выпивкой.
Симона быстро умылась и так же быстро покинула уборную. Время для сомнений прошло. Наступило время действовать.
Глава 23
Иду на грозу
Когда Симона вернулась к своему столику и жадно пригубила стакан с недопитой водой, ей вдруг показалось, что всё вокруг изменилось. Вроде то же помещение клуба, те же посетители, те же официанты, мелькающие перед глазами, словно назойливые мухи, всё тот же ''пёстрый'' диджей, играющий (и видимо живущий) на своей волне. Всё уже привычно, но всё и поменялось. Это ощущалось Симоной в более ярких, нереальных красках, в то очень громкой, то превращающейся в эхо, музыке, в воде, которая показалось ей какой-то сладкой, необычной. Все её чувства и восприятия этого, в сущности обманчивого, мира обострились до предела. Это было сродни наркотику, вызывающему очень яркие видения. Никогда в жизни ей ещё не было так хорошо. Не удивительно, что она приняла всё происходящее с ней за последние секунды как добрый знак и ещё прочнее укрепилась в своём намерении.
Авель по-прежнему сидел в углу, правда уже в одиночестве. Его спутница куда-то подевалась. Тем лучше — подумала Симона. Лучше убрать его без лишних глаз. Он сам заслужил подобной участи.
Прошло ещё около двадцати минут, прежде чем Авель зашевелился, как будто пробудился от неприятного сна, встал из-за столика, расплатился, а затем пошатываясь, с натянутой улыбкой, направился к выходу из увеселительного заведения. Симоне показалось, что она уловила аромат его одеколона, когда он проходил достаточно близко от её столика. Одеколон был хороший, но почему-то вызвал у неё приступ дурноты. Она невольно поморщилась, как морщатся люди от лимона.
Как только Авель скрылся из виду, Симона поспешно встала, провела кредиткой по кассе, крепко схватила сумочку и тоже поспешила к выходу. Не хватало ещё, чтобы она его потеряла из виду, но и попасться ему на глаза не хотелось бы. Если он и увидит её, то только перед самой смертью. Симона не придавала значения откуда в ней взялась такая жестокость. Сейчас для неё ничто не имело значения, кроме убийства Авеля.
Ночной свежий воздух пьянил не хуже алкоголя. У Симоны на миг закружилась голова, за то и дурнота почти что сразу испарилась. Она вдохнула полной грудью, закрыла на миг глаза, нашла взглядом могучую спину Авеля, и пошла, что называется, на грозу. И больше никакого мандража, больше никаких упрёков совести или как это называется. Просто заткнись! Заткнись, совесть!
Авель шёл темным переулком. Кое-где проглядывали острова света, но в целом улица была погружена во мрак. Встречались прохожие (куда без них), но это было не критично. Она найдёт, выждет момент, когда около Авеля никого не будет и… Авель внезапно остановился. Симона, явно не готовая к этому, застыла на месте, но быстро придя в себя, ускользнула в тень. Несмотря на прохладный вечер она была мокрой, как мышь. Риск простудится — ничто, по сравнению с риском быть пойманной с поличным. Она прекрасно осознавала риски. Она прекрасно понимала, что хочет сделать.
Из-за спины Авеля показался сизый дымок. Он остановился, чтобы прикурить. Нечего переживать. Он ни о чём не догадывается. Все его мысли сейчас, как бы добраться до дома, свалиться в кровать и проспать до обеда. Животное. Кто такой мужчина, если не животное? Сейчас, и только сейчас, Симона ненавидела всех представителей сильного пола. Люто ненавидела. Даже Натана. Даже его.
В ночном воздухе пахло сыростью — приближалась осень. Симону вдруг почувствовала озноб и невольно поёжилась. Это всё нервы — подумала она.
Тем временем Авель вновь остановился, на этот раз чтобы взглянуть на часы. Часы были дорогие, с подсветкой. Время приближалось к полуночи. Было в этом что-то мистическое. Симона понимала, что оттягивать дальше уже нельзя. Прохожих попадалось всё меньше, место было тихое для столь позднего времени. Надо было действовать, либо вовсе отказаться от своей затеи. Но нет! Только не это! Убивать самой не то, что убивать по лицензии, но всё же нельзя отступать. Иначе, иначе она просто перестанет уважать себя. А к чему человеку все почести, если нет определяющего и главного — самоуважения?
Дальнейшие секунды происходили как на замедленных кадрах кинохроники. Время перестало быть чем-то однородним, разорвалось на куски, на лоскуты. Всё вокруг замерло и одновременно пронеслось мимо с ужасающей скоростью. Так мимо проносится скоростной поезд, щедро окатывая случайного зеваку порцией холодного воздуха. Так проносится в сознании вся жизнь, когда кажется, что вот и пришёл её конец. Но в тоже время всё растянулось на слишком долгие, невыносимые, непрекращающиеся мгновения, когда крик застревает в горле и на выходе получается только сдавленный хрип. Ну когда уже, когда уже произойдёт хоть что-то новое, хоть что изменится в этом всепоглощающем, мрачном, не имеющим никакого выхода куполе?!