- Отлично, - потер ладони Михалыч. - Можно и обмыть наше знакомство за обедом… стаканом компота.
И довольно засмеялся, видя гримасу недовольства на лице своего травмированного соседа.
- Ты не обращай внимания, Артур, на этого человека, - проговорил Семеныч, - любит он пошутить на эту тему, даром, что недавно закодирован по новейшей методике. Ладно, занимай шконарь возле окна и кидай вещи в тумбочку.
Пара тусклых синих неровных наколок на запястье здоровой руки и вырвавшееся мимоходом слово, позволили мне сделать предположение о наличии судимости. В прочем, для меня это было не важно. С виду Семеныч неприятным человеком не выглядел. Разложив средства гигиены по тумбочке и часть белья, я оставил остальную одежду в сумке, поменяв только свою нынешнюю одежду на спортивный костюм. А потом уселся за шахматы, которые Семеныч достал из своей тумбочки. Первую партию я продул меньше, чем за десять минут. Сказалось долгое отсутствие практике, вторая продлилась дольше, но закончить ее не дал Михалыч, который сообщил, что наступило время обеда.
- Собирайтесь, игроки, - проговорил он, соскакивая с постели, - и топайте за мною для принятия пищи. В прочем, если не хотите есть, то отдадите свои порции мне.
- Куда ты их засунешь, - не понятно для меня хмыкнул Семеныч, убирая фигурки в доску и засовывая последнюю на полку тумбочки. - Ты все равно проиграл, а бросать их неохота - не люблю беспорядок.
При выходе из палаты, я едва не столкнулся с молодым мужчиной, которому на вид было лет двадцать восемь-тридцать. Недовольно скорчив гримасу на лице, он попытался наброситься на меня в словесном запале:
- Куда прешь, урод, не видишь, что люди ходят? Не будь я болен, но мигом свернул…
Дальнейшему словесному поносу не дал излиться Семеныч, который вышел следом за мной. Услышав слова грубияна, он потемнел лицом и попытался наскочить на того, сжав здоровую руку в кулак. Помешал этому Михалыч, ухвативший своего соседа по палате за шиворот больничной пижамы:
- Оставь его, не стоит он нервов.
Пробурчав что-то неразборчивое, незнакомец поспешил скрыться, оставив меня с новыми знакомцами возле дверей своей комнаты.
- Как таких только земля носит, - зло посмотрел вслед удалившемуся Семеныч. - Будь моя воля, то давил бы их сразу на месте преступления, где их поймал. Ладно, пошли трескать, а то все столики займут.
В столовой собралось человек шестьдесят народу, расположившиеся по двое-трое за столами. Недавний выскочка, только что отошел от раздачи с подносом и направился в сторону стола, где уже сидели двое. Я же со своими соседями по палате занял стол возле окна, выгрузив на него тарелки с порциями. Порцию Семеныча, у которого были некоторые проблемы с транспортировкой крупногабаритных предметов, мы взяли на себя пополам с Михалычем, уложив на подносы.
- Чем хороша больничная еда, так тем, что с нее никогда не будет ожирения и готовить самому не надо, - разглагольствовал Михалыч, уплетая за обе щеки гречневую кашу с мясной подливой. - С другой стороны она вкусная… порою. Вот в армии нас бикусом кормили и нечего - живые и довольные ходили.
- Бикус? - заинтересовался я. - Что это за штука, просто сам не служил и от знакомых ничего похожего не слышал.
- О-о, бикус - это самая жестокая штука, что может встретиться в рационе солдата, - воздел вверх руку, вооруженную ложкой в капельках жира собеседник. - Вареная квашеная капуста. Вот только не надо путать этот продукт с тем, что готовят для себя и хранят в подвалах. Армейская капуста хоть и полезна - наверное - но организму на вкус совершенно не нравиться. Немногим лучше усваивается мясо белого медведя. Вот только это только для хохлов и на любителя.
Получив объяснения по первому незнакомому для меня слову, я открыл рот, собираясь узнать про место службы знакомого. В голове не укладывалось, что солдат кормили мясом полярных медведей. Если мне не изменяет память, то в одной из передач про природу, сообщали и редкости этих животных и суровых карательных мер в случае их убийства. А тут солдат ими кормят! Скорее поверю, что их начальники-командиры баловали себя разнообразием мясного рациона.
- Мясо белого медведя, - опять использовав свою ложку для величественности жеста, произнес Михалыч, - это самое просто вареное сало. Без мясных прожилок: голый кусок подкожного жира порося. Учитывая то, что оно не соленое и варилось всегда с минимум приправ, трескать его можно было только от голодухи. Первый раз идет ничего, на второй тоже уплетается со смаком, особенно при хорошем аппетите, нагулянным марш-броском. После третьего от него идет изжога.
- А как же соль, там, перцы-приправы всякие? - спросил я у собеседника и указал на маленькие баночки с горчицей, перцем и солонку, что стояли на нашем столе. - Или в армии не дают их?
- Дают, - кивнул мне Михалыч, доедая кашу, что уже стала покрываться тоненькой корочкой жирка, понемногу остывая. - Вот только ставят эти приправы на столы перед самым обедом и достаются те первым подразделениям, что заходят в столовую. Обычно, в начале идет разведрота или разведвзвот, а следом столуется первая рота первого батальона. После этих гавриков прочим подразделениям остаются пустые солонки-перечницы. Вот так.
Наша неторопливая беседа подзатянула принятие пищи. Точнее, мы с Михалычем допивали свой компот намного позже, чем то же самое проделал Семеныч. Последний с угрюмым взглядом проводил, уносящего поднос с пустой посудой неприятного типка, с которым я столкнулся возле своей палаты. Все это не смогло ускользнуть от моего взгляда. Для себя я решил при первом случае поинтересоваться у Михалыча этой странной неприязнью.
- Ладно, - произнес Семеныч, когда мы покинули столовую и неторопливо шли по коридору, - я покурю схожу, а вы топайте в палату.
- Не накуривайся много, - посоветовал ему Михалыч. В палате, как только прихлопнул за собою дверь, я немедленно решил прояснить обстановку.
- Михалыч, - спросил я у знакомца, который завалился на свою кровать с довольным вздохом, - а что так Семеныч ерепенится, когда нашего соседа из соседней палаты видит?
- Понимаешь, - недовольно нахмурился мой собеседник, - тут такое дело…
Из последующего рассказа я понял вот что. Тот самый неприятный мужчина оказался виновником аварии, в которой пострадал и Семеныч. Рейсовый ‘ПАЗик’, возвращающийся в боксы поздно вечером столкнулся с автомобилем Воронцова (фамилия типка). ‘Жип широкий’ , как выразился мой собеседник, ослепил водителя автобуса. Мало того, еще и выскочил на встречку. Пытаясь вывернуть, водила автобуса крутанул руль влево, но не справился с управлением в темноте и, ослепленный, влетел в придорожный кювет, где столкнулся со столбом. Воронцов тоже не сумел избежать неприятностей на дороге, самую малость задев автобус, помогая еще больше принять неустойчиво положение.
- Там так получилось, что все они оказались на левой стороне, - зло выдохнул Михалыч. - Когда приехало ГАИ, то инспекторы закрыли глаза на следы от покрышек, запротоколировав, что оба автомобиля были на одной полосе, причем именно автобус расположился на встречной. По ним выходило, что тот и стал виновником аварии.
- Как так? - удивился я. - Неужели водитель автобуса не объяснил в чем дело? Воронцов, скорее всего, был пьян - знаю я таких людей и возраст тут не имеет сильной разницы.
- Тут такое дело, - почесал волосы Михалыч, - и водила автобуса и кондукторша, что сидела рядом с ним, погибли. Семеныч уцелел только потому, что в этот момент был на задних сиденьях, где перевозил другие вещи. А больше пассажиров там и не было. Оно и к лучшему - смертей не прибавилось. У Воронцова оказались хорошие подвязки среди администрации и милиции, благодаря которым все повесили на покойного водилу ‘пазика’. А Воронцову слегка ребра помяло и внутренности ушибло. Обещался вскоре переехать от нас в частную клинику, как только сможет созвониться со своими знакомыми. Так будет и лучше, а то приятель и так волком смотрит.
М-да, вот так у нас и везде. Наглые и вороватые правы во всем. Вплоть до убийства окружающих. Два человека погибло, а Воронцову ничего не сделали. Еще уверен, что он первым делом осмотрел свой джип и возмутился полученными повреждениями. Возвратившийся после перекура Семеныч, благоухая свежим запахом сгоревшего табака, немедленно завалился на свою койку. Про партию в шахматы он заикаться не стал, сведя все объяснения в одну фразу: