— Шпунтик, Винтик, готовьте первого заключённого из свежих разбойников, — приказал я своим ассистентам.
— Можно я не буду присутствовать при их убийстве? — попросила Карина.
— Окей, — пожал я плечами. — Но какая же ты нежная девочка…
— Буду считать, что это комплимент.
/29 января 2028 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/
— Чего ты хочешь? — спросил я. — Только без богоугодных изречений, а на самом деле. Что движет тобой по-настоящему?
Пастор Афанасий сидел передо мной и смотрел куда-то в сторону.
Этот приятного облика дядечка, возрастом, примерно, в сорок с лишним лет, прибыл в Душанбе с караваном из земель германцев. Он хочет нести слово божье среди персов, поэтому Душанбе для него лишь один из множества городов на долгом пути. О том, что в городе обосновался всамделишный лич, он узнал слишком поздно, потому что, фиванский купец, к каравану которого присоединился пастор, никакой проблемы в моём статусе не видел. Ну, подумаешь, мёртвый, подумаешь, что зло во плоти — деньги у него настоящие, платит щедро и не кидает людей.
«Он хочет войти в каноны церкви», — сообщила мне Аня. — «В странствие он ушёл с целью присоединить Сузиану к общей пастве Алеманнии».
— Моя цель — нести слово божье заблудшим, — ответил пастор. — Большего я не жажду.
— Ты этого ещё не знаешь, но ты прибыл в нужное место! — воскликнул я. — Я тоже хочу, чтобы кто-то нёс слово божье заблудшим и большего не жаждал!
Пастор Афанасий посмотрел на меня с нескрываемым скепсисом.
— Эй, когда-то я был живым и, где-то в глубине души, религиозным человеком! — сказал я. — Мне тоже не нравится, когда всякие охреневшие верят в то, что надо кушать людей и приносить человеческие жертвоприношения! Думаю, тебе тоже?
— Людоеды… — с ненавистью процедил Афанасий.
— Знаешь, что сделал с ними, а? — с улыбкой спросил я. — Десятки их поселений предал огню и мечу! Разрушил их капища, сжёг самых ярых язычников — мы с тобой на одной стороне!
«Не верит».
Естественно, блядь, не верит! Это как если бы Адольф Гитлер сел перед каким-нибудь евреем и начал ему лечить о Земле Обетованной и о том, что неплохо было бы вернуть её евреям, если надо, то силами Вермахта.
«Но он сейчас подумал, что тебя можно как-то полезно использовать, если ты не трепло, конечно».
А вот такой конструктив мне нравится!
— Как ты относишься к знати? — спросил я у пастора.
— Бог определил, что кто-то должен править, а кто-то подчиняться… — осторожно ответил тот.
«Не любит он аристократию, по причине того, что его практически насильно забрили в монахи», — сообщила Аня. — «Чтобы не мешал младшему брату наследовать баронство — братца своего он тоже ненавидит».
В Средневековье это была обычная практика. Монахи не наследуют, это все знают. Только непонятно, как он стал пастором, ведь монахам из монастыря выхода нет…
— «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто дворянином был тогда?» — процитировал я классика.
Рифма на латыни пропала напрочь, но я по глазам пастора понял, что это критическое попадание.
«Он поражён», — уведомила меня Аня. — «Что-то такое он слышал среди восставших крестьян в землях Штрасбурга».
Не надо быть экстрасенсом-телепатом, чтобы понять, что мои слова легли в уже основательно пропаханную почву.
— Ну, так вот, — заговорил я после недолгой паузы. — Почитал я накануне Добрую книгу…
И понеслась.
Я начал выдавать ему политинформацию, о равенстве людей перед богом, о вопиющей несправедливости, чинимой аристократами, о несовершенстве современного религиозного устройства, а также о необходимости совершить «бэк ту зе рутс». (1) Речь перед кандидатами в распространители моих деструктивных для этого мира идей я подготовил заранее, поэтому лишних слов тут нет.
Естественно, подключил сведения об Иисусе, который жил скромно. Его звали царём Иудеи, но жил он как честный простолюдин. Нестяжательство, праведный образ жизни, неприятие установленной силой власти — всё это я заливал пастору в уши с методичностью грамотно выученного политрука. У бедолаги не было и шанса уйти из моего кабинета прежним.
— Думаю, тебе надо обдумать всё это, — сказал я в заключение. — Вот тебе материалы, на случай, если забудешь что-то. Располагайся в гостевых покоях моего дворца, завтра встретимся вновь и я рассчитываю на дискуссию — докажи мне, что я неправ.
«Не будет он тебе ничего доказывать», — сообщила мне Аня. — «У него в башке сейчас пожар. Всё встало на свои места и он сейчас очень хочет уединиться с бумагами, чтобы выучить всё это наизусть».