А я же не какой-то другой лич, поэтому собираюсь действовать по-умному. Мой способ: поднять этот край до небывалых социально-экономических высот, с применением земной медицины, науки и техники, что практически гарантирует высокую рождаемость и низкую смертность.
Буду применять пропаганду, создам положительный образ нежизни, превращу ритуал восстания мертвеца в особую честь, чтобы подданные мечтали стать частью моей великой армии…
Пусть потребуются десятилетия, чтобы осуществить всё задуманное, но когда это лича волновало?
А вот потом, когда моя держава станет too big to fail, (1) бахнем так, что весь мир в труху!
План амбициозный и, как и все амбициозные планы, он требует просто невероятную кучу бабла. Золото, серебро, железо, всё самое высоколиквидное.
— Живее! — выкрикнул я, надевая на себя пластинчатую броню, протянутую Кумбасаром. — Давай сюда шлем!
/7 апреля 2027 года, фема Фракия, у г. Адрианополя/
— У-у-у, как всё запущено… — погладил я подбородок, глядя на то, что осталось от города.
Адрианополя больше нет, стены варварски демонтированы, от зданий остались только слишком крепкие фундаменты, а дороги выкорчеваны до мяса.
Вместо крепкого города, ранее являвшего собой надёжный оплот этих земель, существует около трёх десятков малых поселений на десять-двадцать домов, обнесённых среднего размера стенами, которые можно снести слишком сильным дыханием.
Людоеды, разбитые силами армии немёртвых, отступили, так как всех их перебить не получилось, к Адрианополю, где осели, так как вперёд дороги нет, и нет смысла куда-то идти, ведь и тут ништяк.
Поселения стоят не просто так, а с целью оградить условный центр, в котором стоит большое поселение с самыми высокими стенами, отсюда, с самого высокого холма в этой местности, всё отлично видно.
Центр они огородили не для красоты, а для сельского хозяйства.
Засеяли, сукины дети, поля, твари. Скот пасут, вокруг внешнего круга, на живописном фоне почти до конца разобранных руин. На чужих костях до рая доехали…
Откуда-то из пустоты, что у меня заместо души, начал волнами подниматься гнев. Снова это ощущение, будто сознание уходит на задний план.
— У-у-у, шлюхи каннибальские… — гневно просипел я. — Кончилась ваша воля.
Какой я, оказывается, чувствительный мальчик.
— Приготовить войска к бою, — приказал я.
/9 апреля 2027 года, фема Фракия, у г. Адрианополя/
Красота. Вновь тот же солнечный и ламповый город, где парки, красивые здания, а также замечательная музыка на фоне.
Я с лучезарной улыбкой шагаю по тротуару и ем пломбир, встречающиеся по пути люди улыбаются мне, ощущение, будто душа колышется в такт музыке.
По дороге проезжают советские автомобили, но запаха бензина и дизеля будто бы нет, воздух полон запахов душистых трав, чего-то вроде свежих тандырных лепёшек, вина и отлично узнаваемого парфюма. Такой был у мамы в день нашей последней встречи…
Воспоминание о родителях не смогло омрачить моё безумно счастливое настроение, потому что я увидел их. Они стояли на площади рядом с вокзалом и тоже ели мороженое. Я выпучил глаза в радостном удивлении, сменил шаг на бег и помчался к ним, размахивая руками.
Но на фоне возникли грозовые тучи, мой стремительный бег, почему-то, не сокращал расстояние, я бежал и кричал им что-то непонятное, но очень эмоциональное. Папа, одетый в серые брюки с коричневым ремнём и белую рубашку, как в свой последний день, увидел меня и замахал в ответ. Мама, одетая в белоснежное деловое платье, до этого изучавшая какую-то книжку с зелёной обложкой, подняла на меня взгляд и заулыбалась. А я бежал и кричал, но будто бы стоял на месте.
Музыка становилась всё тише и тише, а грозовая туча покрывала этот солнечный город мраком. Не успеваю…
— А-а-а!!! — открыл я глаза и огляделся.
Дерьмо…
Просто сон. Сладкий, приятный, но сон.
— Здравствуй, трижды сожранная и трижды высранная действительность… — произнёс я и поднялся с мехового лежака в каком-то шатре.
Как и всегда, память начала фрагментарно подкидывать мне сведения о произошедшем «за время моего отсутствия».
Это не классическая спячка лича, которую я инициирую сам, а что-то другое. Всего дважды, на моей памяти, я впадал в безумие и оба раза мне снился сон о прекрасном городе. Только в этот раз я увидел родителей, будто наяву, что бесценно для меня и я душу готов отдать, если бы она была, за это воспоминание.