-Я страдаю, Симоне -призналась Эрин, посмотрев в черные глаза, затуманенные душевными муками.
– Говори то, что хочешь сказать, – пробормотал он, глядя на нее устало. – Я понимаю, что заслуживаю осуждения. Все произошло только из-за меня – с самого начала. Но знай: нет таких слов, какие ты хотела бы сказать мне и которых я бы сам не говорил себе. Я осудил себя собственным судом.
– Симоне! – с укоризной воскликнула Эрин – В случившемся я виновата не меньше, чем ты. – Ты действительно считаешь, что соблазнил меня тогда в больнице а, дорогой? Но если это пришло тебе в голову, мой любимый, то знай: еще ни одна женщина так страстно не была довольна своим соблазнением! Воспоминания о нашей первой ночи я всю жизнь буду хранить в сердце.Несмотря на то, что ты оскорбил меня, мне было так хорошо с тобой, моя любовь!
– Но ты же называла меня стариком, – напомнил Симоне.
Эрин в отчаянии всплеснула руками.
– Я же говорила это тебе! Мне не хотелось, чтобы ты догадался о моих чувствах, чтобы потом воспользоваться и сделать больнее. Запомни, Симоне даже если бы ты был старше меня в пятьдесят раз, то я все равно любила тебя. Потому что счастье мне можешь подарить лишь ты, любимый.
– Ты… – нерешительно проговорил Симоне, – ты действительно говоришь то, что думаешь? – Его глаза потеплели, и Симоне вновь обрел надежду.
– Клянусь тебе, Симоне, – ответила Эрин, твердо глядя в глаза будущего и любимому мужу. – Я любила только тебя. Веришь ли, я по-прежнему хочу только тебя!
– Я так и не извинился за то, что ударил тебя. Но как только я сделал это, мне захотелось руку себе отрубить! И я сделаю это, если хоть раз позволю себе подобное! Да я покончу с собой, если хоть один волосок по моей вине упадет с твоей головы! – Симоне перешел на шепот, и Эрин пришлось наклониться к нему поближе, чтобы расслышать его слова.
Но его стоило послушать. Губы Эрин дрогнули; на глаза ее навернулись слезы, когда она увидела перевязанную руку итальянца, пропитанную кровью.
Опустившись на пол возле его ног, Эрин прижалась губами к его ладони и горько заплакала.
-Эрин! -громко воскликнул Симоне, обхватив ее за талию и усаживая к себе на колени.
Он до сих пор не мог поверить в то, что она простила его! И не только она дала ему шанс обрести настоящую любовь.
Симоне знал, что если бы она уехала, то до конца жизни ни одна женщина не прикоснулась к нему.
Он любил ее! Любил свою нежную и французскую няню так сильно, что болело сердце.
-Я ненавижу себя. Из-за моего удара ты потеряла нашего ребенка -горько прошептал он, уткнувшись в ямочку на ее шее.
-Тихо, мой любимый, что случилось, то не исправишь -всхлипнула Эрин, но через мгновение кокетливо подмигнула ему -Однако мы можем постараться вновь зачать малыша.
Симоне вздрогнул и крепче прижав к своей груди, неожиданно потянулся к столику и взяв кольцо, которое она отдала ему, надел ей на палец.
-Ты выйдешь за меня замуж, mi amour? -хрипло спросил он, погладив ее по бархатной щеке
-Ты так и не признался в своих чувствах -притворно обиженно заметила Эрин.
-Кто-то однажды сказал мне, что мое сердце не может любить; Я знаю, что люблю тебя и понял, что это была неправда. Я люблю тебя! -выдохнул Симоне, приникнув к ее губам в долгом поцелуе.
Через несколько секунд Симоне подхватил ее на руки и понес в ее спальню, ногой, открывая дверь.
-Никогда не занимался любовью с собственной невестой в чужом доме -тихо признался Симоне, опуская ее на кровать.
-Я люблю тебя, Симоне -сказала она -И хочу детей от тебя.
К ее удивлению, Эрин увидела слезы в его глазах, медленно срывающие с темных ресниц.
-Я недостоин любви такой женщины, как ты, но постарались до конца жизни доказывать тебе свою любовь.
С этими словами он вновь нежно поцеловал ее.
ЭПИЛОГ.
-Ох, Гельмо, не беги так быстро.
Эрин тяжело придерживая огромный живот, встала с кресла в саду и посмотрела на двух темноволосых четырехгодовалых мальчиков с черными обжигающими глазами.
Ее сыновья-двойняшки. Не по годам резвые и шустрые они любили доставлять неприятности родным.
-Ленио, останови брата, иначе вы обу упадете в фонтан -предостерегающе закричала Эрин, кряхтя, медленно подходя к ним.
-Что случилось? -встревоженно спросил Симоне, выходя из виллы с маленькой темноволосой девочкой с сапфировыми глазами. Их дочери Петране исполнилось уже два годика, а Эрин не верилось, что через несколько недель на свет появятся еще двое Романьоли.
-Твои сыновья едва не упали в фонтан, потому что ты научил их купаться там -недовольно пробурчала Эрин, прислоняясь к мужу и наблюдая как мальчики отходят от фонтана дальше и начинают играться с машинками.
-Любимая, я не ожидал, что они повторят этот трюк за мной -невинно сообщил Симоне, одаривая ее нежным взглядом.
Положив заснувшую дочку на кресло, Симоне обхватил ее необъмистую талию и притянул ближе.
-Как наши другие сыновья? -ласкаво прошептал он, легко гладя ее по животу.
-Все время толкаются -пожаловалась Эрин, крепко обняв мужа за шею. Только вчера они узнали о том, что у них опять будет двойня.
-Мне, кажется, они хотят отдохнуть -проговрил Симоне, подхватывав ее на руки и неся в дом.
-А дети? -испуганно воскликнула Эрин.
-Наши умные детишки идут за нами -пояснил ей Симоне.
Обернувшись, Эрин увидела удивительную картину: Ленио шел впереди, торжественно держа маленькую сестричку, а его догонял Гельмо.
Сердце Эрин переполнилось любовью к мужу и детям.
-Тебе не тяжело, дорогой? -прошептала Эрин, положив голову ему на плечо.
-Bella mia, я люблю тебя -хрипло произнес Симоне.
-Ti amo, mi amour -ответила Эрин, крепче прижимаясь.
Она не знала итальянского, но слова любви на этом красивом языке для горячо обожаемого мужа родились внутри нее инстинктивно и самовольно.