Сверхъестественная инвазия — это когда один из Них едет зайцем в каком-нибудь на вид безобидном контейнере. А Они умны (приходится, когда у вас на хвосте постоянно сидят все эти заумные очкарики-исследователи). Они хитры, и еще у Них здорово получается делать свое дело.
Приведу один пример. Как-то в детстве родители повезли меня в гости к тете и дяде, проживавшим на острове Олафа. На пути туда паром огибает мыс Удачи, и это долгая и нудная дорога, поскольку смотреть на мысе не на что, кроме голых черных скал и каких-то развалин. Но сорок лет назад Ап’Ишун, на мысе Удачи, был вдвое больше Ап’Эскатоя, до того как один из Них не проник в город, спрятавшись в ящике с гвоздями, и не нашел достаточное количество корма для того, чтобы окуклиться и вылупиться. Практически сразу после уничтожения Ап’Ишуна Гильдия добавила к уставу пункт 344/7с, и давно было пора.
Итак, я на месте. Бригадир ушел поорать на рабочих. У меня есть лампа — хотя не то чтобы она мне очень нужна — и штабеля из бочонков, в которые приходится пялиться. Это моя жизнь. Мне тридцать два года, я живу в комнатушке в задней части дома, расположенного в задрипанном квартале и принадлежащего колесному мастеру, питаюсь в столовой для скотозагонщиков под арками акведука, и к концу месяца у меня остается достаточно денег, чтобы заплатить за не очень дешевое красное вино и нажраться до беспамятства. Я учился четыре года, чтобы достичь всего этого. Я — маг.
Сложно описать чувство, которое возникает, когда высматриваешь дубовый бочонок. Сначала как будто прошибаешь кулаком ледяную стенку или будто достаешь что-то из зарослей ежевики, а когда уже проникнешь взглядом внутрь, то словно поднимаешь одной рукой здоровенный мешок с зерном и на вытянутой руке удерживаешь его целую минуту. К этим ощущениям можно привыкнуть. Хотя нет, бесстыдное вранье. Привыкнуть нельзя, хотя можно через некоторое время понять, как не концентрироваться на этом занятии. Самое лучшее — думать о приятном: о еде, сексе, хорошей музыке, собачьих бегах… Я в основном размышляю о бытии профессиональных магов, о превращениях элементов и борьбе со злом. Воистину я жалок.
Сегодня, пока разглядываю миллиарды селедок, я пытаюсь решить девятый парадокс Эцеля. Это пока еще никому не удалось, кроме разве что самого Эцеля, да только вот он умер, не успев обнародовать доказательство. Хотя, возможно, его вдова нашла доказательство, когда рылась в каком-нибудь старом сундуке, отломила край пергамента, где он написал: «Не работает, к чертям собачьим», — и затем вручила пергамент ученым мужам семинарии. Девятый Эцеля — это стальная роза, прорастающая сквозь трещину в леднике, в то время как с небес идет кровавый дождь. Без сомнения, головоломка хороша, и, если вы думаете, что это белиберда, вам стоило бы взглянуть на восьмой парадокс Эцеля. А за восьмой, кстати, Эцель получил премию.
Я углубляюсь в раздумья о стальной розе. У меня есть приятель-кузнец, и от него я узнал, что один из экзаменов, которые они сдают перед тем, как их выпустят в мир молотить по подковам, — это изготовить стальную розу с тонкими завитками стальных лепестков, прикованными к стальному прутику стебля… и не могу так сразу вспомнить, как они делают шипы. Друг показывал мне розу, сделанную им самим: очень изящная вещица и чертовски сложная работа, потому что, когда разные части приковывают друг к другу, температура должна быть, что называется, в самый раз, а иначе изделие расплавится и превратится в уродливый, бесформенный ком. Так вот, спрашиваю я себя, может ли это быть ключом к разгадке пресловутой задачки Эцеля? Если бы речь шла о морковке из стали или там о шпорнике из меди, то да, здесь появилась бы двусмысленность, но стальная роза вряд ли простое совпадение. Значит, если стальная роза — это разделительная линия между стремлением к мастерству и самим мастерством (давайте назовем это мудростью, полемики ради), то что означает ледник и какого ляда с небес идет кровавый дождь? Хотя если принять за икс тот момент, когда лепестки сплавляются в единое целое, то…
Стоп. Я что-то высмотрел. Вот невезуха, ведь бочонок, в котором я что-то засек, находится в третьем ряду, если считать снизу вверх, и во втором ряду, если считать вглубь. Я должен с помощью красного мела помечать порченые бочонки большим крестом, и меня совершенно не радует перспектива влезать на штабель и тянуться к бочонку, чтобы сделать отметину.