Пролог
В небольшом кабинете разгулялось солнце: отражалось от густо крашенного подоконника и отбрасывало блики по стенам, наполняя воздух разбавленным медовым теплом. За столом сидела немолодая женщина и сквозь несуразные очки в серой оправе читала диагноз.
"Женщина, 25 лет, Федотова Алина Витальевна. Обвинение... Предварительный диагноз..."
Седая прядь упала на стекло и помешала дочитать. Она отбросила ее напряженной рукой, нахмурилась, закусила губу. Опять очередная дура. И чего ей не хватало?! Нещадно хотелось курить. Легкие больно сжались, напоминая, что дневной лимит был исчерпан еще утром. А, все равно!
Она потянулась к ящику, но два коротких удара в дверь заставили ее остановиться. Следит там кто-то за ней, что ли?
- Ирина Антоновна, вы больной процедуры уже назначили? - медсестра виновато отвела глаза от чужой руки с пачкой сигарет.
- Проходите, Лариса Николаевна, присядьте, - Ирина глубоко затянулась терпким дымом, небрежно взглянула на сотрудницу.
Тридцать пять, из который все десять лет в этом аду, а еще так искренне заботится о больных. Переживает. Ребенка вон недавно родила. Третьего. В такое- то кризисное время! Ну и что, что фигура поплыла, зато какая румяная ходит. Живчик, а не человек!
Русые волосы после материнства восстановились, глаза стали еще зеленей, а что морщинки появились, так тоже не беда. У кого их нет- то?
- Ирина Антоновна, все в порядке? - Лариса внимательно смотрела на врача.
Немолодая уже женщина, скоро на пенсию. Вечно болят глаза, вечно хочет курить. Столько раз бросала и всегда возвращалась. От былой красоты не осталось и следа. Только усталость, скрытая морщинами и вечным недосыпом. Во взгляде постоянная, въевшаяся тоска. Ни семьи, ни достойной работы с достойной оплатой. Пустота и безнадега. Еще и сумасшедшие эти. Может, действительно проще не воспринимать их, как людей?!
Ирина устало потерла лоб, сняла очки и, сощурившись, взглянула на яркое окно. Серые глаза заслезились.
- Устала я, Ларис, правда. - доктор медленно помяла переносицу, вздохнула, затянулась горьким дымом. Сотруднице захотелось прокашляться, но она только слегка кашлянула. - Она не буйная?
- Нет. Сидит, в окошко смотрит.
- В окошко... - хмыкнула доктор. - Суд когда? Через год?
- Наверное. Я не спрашивала.
- Дурит она. Играет. Точно тебе говорю.
- Не думаю. У нее такой взгляд... пустой.
- У всех у них глаза пустые.
- Но ведь медицина подтверждает, что такие случаи не редкость.
- Ага, как же! С жиру взбесилась? Как раньше женщины-то выживали. И дом на них был, и быт и детишек десяток. А сейчас? Дома на полгода засела и уже умом тронулась. - Ирина Антоновна смяла окурок в пепельнице, резко поднялась, хватая со стола папку больной. - Идем, осмотрим.
***
Она сидела на постели, обхватив колени руками. Худенькая, совсем еще девочка. "И как у нее только рука-то поднялась?" - мельком подумалось Ларисе. Но потом профессионализм напомнил, что буйные помешанные отличаются крайней агрессивностью и силой.
Сейчас хрупкая Алина не вызывала опасений: была тиха и покладиста. И если бы не обвинение следователя, никто не заподозрил бы в этой девушке убийцу.
Лариса взяла из рук врача папку, достала листок назначений и отметила физические показания больной. Потом перечислила мпдикаменты и процедуры, якобы способные вернуть ее к прежней жизни. Что-то подсказывало, что такой Алина больше не станет.
Она походила на неживую куклу: безвольно сидела на краю постели, вяло реагировала на осмотр и беззвучно шевелила губами.
- Алина, как вы себя чувствуете? - машинально спросила Ирина Антоновна.
Раскосые глаза больной смотрели в пол, пухлые губы напряженно поджались, словно она увидела внизу нечто завораживающее. Ее кашатановые волосы остригли и теперь она выглядела, как раковая больная. Она и была почти такой, - изнутри ее съедал куда более отвратительный демон, чем пресловутая неизлечимая болезнь.
На голос врача Алина не реагировала, молчала. Пришлось повторить вопрос. Снова никакой реакции.
- Мне столько нужно тебе рассказать... - вдруг прошептала девушка и, всхлипнув, шумно потерла крупноватый нос. - Хочу, чтобы ты меня услышал...
- Полная прострация, погружение в себя. ... депрессия.
1
Мне столько нужно тебе рассказать. Ты ушел из моей жизни так внезапно, что многое между нами повисло неразрешенным, болезненным. Как если бы во мне осталось что-то после недавней операции. Какой-то забытый врачебный инструмент, который теперь нарывает изнутри.
Да, я помню, что обещала тебе больше никогда не писать, не напоминать о себе. Я и не напоминаю. Пишу что-то, кому-то, не называю имен. Помнишь, раньше нам было все это неважно, - мы понимали друг друга с полуслова. Что с нами стало теперь? Ты просто исчез из моей жизни.