Проплакала полночи. Дура. Сама виновата! А вечером рассказала матери, что мне нравится одноклассник. Она сказала, что это детское и не серьезное, потом ржала весь вечер.
"Алиночка, доченька, ты действительно думаешь, что это навсегда?! Да плюнь и разотри! Дурочка. Чего ревешь? Знаешь, сколько еще будет таких мальчиков?"
Ненавижу! Тогда он был единственным. Моим. Придуманным, обласканным и идеальным. Он был мне нужен именно таким.
И тогда мне так отчаянно хотелось, чтобы любимые материнские сериалы ожили, стали частью нашей жизни. Тогда она, может быть, услышала бы меня, и мы стали такими, как там, - подружками. Ну, или хоть немного ближе.
Не случилось чуда. Не стали. И никогда больше не станем.
***
Я еще ярко помню, каким ты был заядлым рыбаком и, как уйдя с шахты на пенсию, днями пропадал на речке. Тебя ничем нельзя было заставить остаться дома. Мне хотелось сбегать вместе с тобой, но местная речка отличалась густой зарослью и хищными комарами, от которых мои детские ручки покрывались красными прыщами, похожими на волдыри после ожогов. Первое время ты отсылал меня на холмистую возвышенность, но и под солнцем находились особенно отчаянные насекомые, которые доводили меня до слез. Меня не спасал ни один репеллент, а тебя стали раздражать девчачьи капризы.
Очень скоро ты перестал брать меня с собой. Худшее из наказаний. Страшнее было только тогда, когда ты увозил меня на побывку к теще. Толстая вонючая старуха с вечно пьяным костлявым дедом. Ужас!
Когда тебя не было я почти все время была с бабушкой. Я старалась укрыться на сеновале или на чердаке, чтобы хоть немного почитать или повышивать крестиком. Смешно? Мне было невыносимо. Но это занятие, как и все остальные, не вызывало ничего кроме смеха. В ее понятии женщина обязана была работать. И она четко проецировала на меня свое детство, в котором с пятилетия заботилась о младших братьях и сестрах, помогала матери по хозяйству. Если учесть, что все заботы приходилось выполнять вручную, то легко догадаться, что бабуля моя была боевой. Только частенько (постоянно) забывала, что на дворе давно уже прогрессивный технологичный век, и больше не нужно растить из детей земельных рабов.
Спустя сного лет я в какой-то стерени благодарна ей, что старалась привить мне любовь к труду, если бы не один громаднейший минус. Вся эта забота лишила меня счастливого детства. Я не знаю, что значит быть ребенком и, хотя и тянусь к чужой детворе, но совершенно не представляю, что было бы, если бы дети были у меня. Не может человек, не знавший счастья, научить ему другого. Я не знаю, что такое дружба, ведь в школе меня признавали только за возможность качественно списать. С заучками не принято дружить. Это что- то... как клеймо. Сродни проказе.
Я жить-то толком не умею, не знаю о чем говорить с людьми, часто бормочу не то и не к месту. Мои шутки воспринимаются блеянием идиотизма, а сарказм -- серьезным психическим отклонением. Конечно, напрямую об этом не говорят, но в косых взглядах и укоризненных покачиваниях головой я постоянно чувствую осуждение и упрек. Видимо, не суждено мне влиться в людской поток, так и останусь изгоем. Невыносимо.
Самое обидное, что вначале я еще чувствовала ненависть и обиду. Мне хотелось отомстить, измениться, доказать. Не смогла. И тем тяжелее признавать вашу правоту, тем сложнее идти дальше. Зачем?! Все бесмысленно.
***
Мне было около шестнадцати, когда ты купил китайский мопед. До этого дня у нас был Днепр и я, на правах якобы любимой дочки, часто просила тебя научить меня водить. Ты отнекивался, говорил, что женщине это не нужно и главное, --- быть покорной и молчаливой, чтоб мужа не злить. А мне так хотелось, чтобы хоть ты воспинимал меня серьезно.
Со временем Днепр стал дорого обходиться и ты продал его на запчасти, добавил немного и купил нам нового друга. Нам с тобой. Тогда ты обещал мне, что он только мой, а я иногда буду давать тебе покататься.
Ты говорил, что купил его мне, чтобы я смогла научиться водить мотоцикл, как мечтала. Ты обманул. Нет, водить ты меня действительно научил. И даже первое время, когда у меня стало получаться, ты без опаски отпускал меня кататься по местным степям. Но потом стал сбегать от семьи на рыбалку. Тебя не было днями, и меня вроде бы, как и не держали. Но куда мне было идти? Я с трудом сходилась с людьми. Помнишь? Что ты там помнишь. Ты и меня-то наверное забыл.
В одном фильме я слышала фразу, что со временем память притупляется и даже из самого плохого остается, если не хорошее, то и не абсолютно плохое. Может семь лет слишком мало, но я не могу вспомнить хорошее между нами, начиная лет с двенадцати. До этого мне казалось, что ты меня любил и не смотря на все твои пьяные выходки, я даже представляла, что когда-нибудь стану советоваться с тобой по взрослым вопросам. От матери искать поддержки не приходилось. Как и тогда, так и сейчас. Разве бы вы слышали? Кого я обманываю?!