Девушка устала, от всего, и то, что родители Глеба принимали ее, как родную, больше не вдохновляло. Ее минималки катастрофически не хватало на то, чтобы достойно принимать жениха дома, даже на банальные бутерброды не было денег. Благо, дом был свой, с наделом земли, поэтому на жареную картошку с солеными помидорками-огурцами да на легенький супчик и постный борщик можно было набрать, но Алина все равно чувствовала себя голытьбой. Когда она поступила в колледж, коз родители убрали и остались только куры, за которыми в ее отсутствие тоже не хотели смотреть, а бабушка уже не могла уделять и этому занятию должного внимания. Поэтому и обходились овощами.
Но Глеб, ничуть не стесняясь, привозил с собой передачки от родителей, обставляя стол чуть разнообразнее, и заботливо следил, чтобы девушка не голодала, заворачивая остатки ей на работу.
Он не всегда знал, что после его отъезда, пьяный отец съедал все это, если Алина прятала снедь недостаточно тщательно, и изводил дочку морально, понося гнустными словами и буквально задавливая за то, что в его доме дочка пользуется хоть чем-то (воздух тоже в счет). Издерганная Алина не высыпалась, несколько раз в неделю ночуя под кроватью, крепко сжимая полукилограмммовую гантель, потом сгоняла раздражение на молодом парне. В какой-то момент отец ее все-таки довел и девушка пригрозила, что сделает себе гадость, чтобы все это прекратилось.
Глеб устроил своим родителям серьезный разговор. Когда доводы перестали убеждать, пригрозил уходом из дома и они сдались. Вечером парень приехал к любимой, поговорил с будущим тестем и тещей, встретил равнодушные ухмылки и даже некоторое облегчение от того, что он лишит их "тяжкого груза". Бабушке ребята сказали, что хотят пожить вместе, проверить чувства, но об истинных причинах она догадывалась и сама.
Бабушка отдала свои небольшие сбережения, сгрузила пяток кур, видавшее виды постельное и подушки, -- так принято было собирать приданное внучке в ее далекой юности, -- и отпустила Алину с миром. Внучка часто звонила, но родители не всегда давали поговорить с ней, а со временем и сама девушка стала отстраняться, сведя общение с родней к минимуму, -- малейший звонок близких вызывал приступ паники и агрессии. Родственники давили на нее отсутствием официального брака и жилья, тем, что Глеб не называет их мамой и папой, хотя его родителей Алина называла так с первого дня.
В итоге молодые смирились, назначили день, по настоянию родителей жениха собрали родню. В препирании с будущими сватами согласились на нескольких родственников с их стороны.
Пышного торжества не было, но платье и традиции соблюдены. Все действо больше напоминало возможность алининой матери козырнуть теперешним статусом независимой добытчицы, а отца -- лишний раз напиться и обхаять жену и дочь.
Ко времени замужества Глеб уже работал и молодые снимали жилье, но родители супруги этого почему-то не оценили. Видимо, стабильный заработок девятнадцатилетнего зятя и его независимость шли в разрез с их начальными представлениями о неудачной партии дочери.
***
Прошло традиционное застолье и пошли обычные будни. Молодые жили переменно. Скандалы в основном затевала Алина, недовольная бытовыми мелочами или растревоженнная материнским звонком. Сдавшись в свое время, теперь она все еще чувствовала себя зависимой от них, не смела перечить, не находила сил отказаться от родителей раз и навсегда. Выдержанные Глеб методично кроил девушку под себя: заботливо сносил ее приступы, неоднократно убеждал в заботе и поддержке. Ей верилось слабо. Не привыкшая к любви и заботе, девушка искала в глазах мужа подвох и неосознанно злилась, что не находит. Все не верилось ей, что бескорыстны чувства мужа и ей не в чем его попрекнуть.
И все вроде бы наладилось. Через год Алина стала поспокойнее, нервные приступы почти прекратилиьс и вспышки гнева почти совсем сошли на нет. Ее, правда, угнетало отсутствие подруг, потребность в которых так и не прошла. Но девушка плохо представляла себе, о чем можно с ними говорить. Сначала поддерживала чужие предпочтения, подстраиваясь под всех и сразу, но очень быстро уставала, изнашивалась и снова замыкалась в себе. Ей было страшно сделать хоть что-то, что запрещали родители, будто они могли увидеть это и осудить дочь за своеволие. А большинство знакомых были свободны в суждениях и поступках, и Алине неимоверно тяжело давалось принятие взрослой жизни.
***
В тот день Глеб вернулся с работы чуть раньше. В квартире стояла непривычная тишина, а Алина неподвижно замерла у окна. Она сжимала в руках маленькую белую ленту, отрешенно смотрела на две розовые полоски и не могла поверить. Неужели это правда?