Я злюсь. Мне в моем мире одиноко. Я вырваться хочу и не могу. И ты больше никогда ко мне не приедешь, и не заберешь.
Помню, как я внутренне радовалась, когда с тобой это произошло. Ты и раньше настойчиво говорил, что все случится именно так, но тогда слова не воспринимались всерьез. Они звучали пафосно, наиграно. Им никто не верил. Мы все считали, что ты давишь на жалость, чтобы выбить слезу и удобнее было манипулировать. У тебя получалось. Как и унизить, и оскорбить. Раньше. Когда я не могла защититься. Я все хотела вычеркнуть тебя из жизни и не могла. Слишком много тогда было хорошего, и достаточно ярких и теплых воспоминаний, которые нас связывали. Мы же все-таки родные.
Когда мне позвонили, чтобы сообщить, что ты повесился, серце сначала замерло, воспринимая чужеродные слова, поставленные в одно предложение с твоим именем. А потом вдруг затарахтело быстро-быстро, словно хотело умчаться прочь. Или наоборот -- догнать?! На короткие минуты я испытала возбуждение и непонимание. Мгновение эйфории захватило. Шок сменился удивлением. Потом гордостью, что ты все-таки добился, смог, не обманул. А под конец захлестнула растерянность.
Уже потом, когда пришло окончательное принятие и осознание, мне вдруг стало не по себе. Я вспомнила, как ты с утра звонил мне. И накануне тоже. Я не поднимала трубку, боясь, что ты напился и начнешь нести очередной несусветный бред. Мне хотелось отгородиться от тебя стеной, закрыться так плотно, чтобы никто из вас никогда ко мне не проник.
Я пожалела об этом решении спустя год. И вот уже семь лет корю себя, пытаюсь угадать, что же ты хотел сказать мне напоследок, чего лишил. Эта недосказанность отравляет изнутри. И до конца дней я буду только гадать, что же такого тебе хотелось оставить мне напоследок?
Последние наши годы были непростыми. Мы не понимали и не слышали друг друга. Потом недовольство обросло раздражением, облачилось в ненависть. Я хотела вычеркнуть вас всех из памяти, вырвать все воспоминания о прошлом, уничтожить, забыть, что вы существовали.
Просто удалить номер и занести в черный список было нельзя. В этом действии скрылось что-то постыдное, осуждающее, неправильное. Я была не готова стать неправильной и гадкой раз и навсегда. В глазах общества мне хотелось оставить видимость наигранной заботы и отзывчивости, чтобы ты не посмел заикнуться, что я открестилась от тебя.
Я говорила о вас правду друзьям, которые не верили и принимали все за выдумку. Мне даже поговорить было не с кем. И до сих пор ночами меня разрывают кошмары из прошлого. Уже долгое время сон мой неровный, обрывистый, как плохая ухабистая дорога. Я удивляюсь, как раньше не сошла с ума.
А потом сообщили, что тебя нет, и страхи, как стеклянные стены, с шумом обрушились, осыпав меня острыми осколками прошлого. На мгновение стало пусто до гулкости. Виски забились болью и застили глаза чернотой. Схлынула первая волна сумбурных чувств и уже несколько часов я почувствовала себя опустошенной и униженной, будто ты все сделал нарочно, чтобы доказать мне, что смог, что я ошиблась. Помню, как мать выла в трубку, что я должна все бросить и приехать. Самой все организовать, проследить за похоронами. Я не могла, хоть и знала, что она права.
Я была беременна тогда. Мне хотелось заботы и тишины. Ты не знал. Я специально не хотела говорить. Ты бы обязательно стал меня попрекать и отговаривать, а расстаться с крохотной жизнью я не хотела. зато остаток жизни чувствовала бы сеья виноватой. И аейчас чувствую. Но лучше так.
И почему, собственно, я должна была бы тебя послушать? Только потому, что ты мой отец и лучше знаешь, что для меня важно? Или потому что тебе хотелось думать, что ты все обо мне знаешь? Не знаешь. Не надейся. Ты и сотой доли обо мне не знаешь!
***
В день твоих похорон с утра открылось кровотечение. Я вызвала такси, уехала в родильный дом, где работала знакомая гинеколог. Пока делала УЗИ, наяривала мать. Все равно, что там со мной и ребенком, как я себя чувствую. В словах был упрек, что на похоронах меня не будет, и я не имею морального права их пропустить. Соблюдая приличия, упорно желая понравиться и угодить всем вашим знакомым и друзьям, я сорвалась из-под капельницы и уехала к тебе.
Тогда мне казалось, что так я проявляю уважение, почтение и благодарность за то, что ты мне дал, теперь понимаю, насколько все было глупо. Я думала о других -- о том, что подумают, как осудят и обсудят, как потом смотреть им в глаза. Я бы только эти несколько часов их видела и все, забыла бы опять на несколько лет, а если повезет, то и вообше никогда бы не увидела. Но тогда мне казалось это важным, и глупый поступок выглядел таким значимым.