Это была, конечно, авантюра: вместо того, чтобы просто вернуться домой в Лондон (отдохнуть или, наконец-то, отпраздновать свой день рождение с подругами в ресторане), я решила зачем-то отправиться в Латвию, чтобы посмотреть на Ригу — старый город.
Если честно, я сама не понимала, зачем туда еду: я никогда до этого не была в Латвии, у меня не было в этой стране никаких родственников или близких друзей… Мне просто захотелось.
Приспичило, как говаривала моя лучшая подружка, почти сестра и соседка по комнате в Вустеровском пансионе. Так приспичило, что это сумасбродство перебило даже мою ежегодную традицию праздновать свой день рождения здесь, в Париже, поедая вкусный блинчик с нутеллой на ступенях Монмантра.
Я ведь даже эту работу во Франции взяла для того, чтобы самой не платить за билеты: компания оплачивала и перелёт, и жилье, и все прочие расходы вплоть до медстраховки.
И вот нате — пожалуйста (опять Ольгино выражение), я зачем-то лечу в непонятную мне Ригу.
Привалившись к стене, я расположилась на мягком ковролине, радуясь, что на мне комфортные старые джинсы, а не те ужасные деловые костюмы, которые иногда пересылала мама. Н-да, мама… придется ведь ещё как-то объяснять свой порыв родителям, когда они позвонят меня поздравить.
Сделав большой глоток кофе, я с застарелой внутренней болью подумала о том, что вместо гордости я стала для матери и отца самым большим разочарованием в их жизни, так и не превратившись в одну из тех деловых особ, которые так нравились родителям.
Я закрыла глаза, отрешившись от искусственного света ламп.
Нельзя думать плохо о родителях.
За семь лет я побывала в самых разных местах нашей планеты. Видела, как от голода и недостатка чистой воды умирают дети; как трудно выживают брошенные своими родителями-алкоголиками несчастные малыши; и как совсем ещё школьники вынужденно работают недетские смены на фабриках, в ужасающих условиях.
По сравнению с этим, у меня было прекрасное детство. Собственная комната (где я почти не жила, так как ещё в самом детстве мама с отцом отправили меня учиться в частную школу — полный пансион), возможность учиться у лучших учителей; сбалансированная полезная еда и даже дорогие подарки вроде навороченных компьютеров и фотоаппаратов.
— Фотоаппараты сделали своё дело, — улыбнулась я своим воспоминаниям. — Только вместо безобидного хобби, это стало моей профессией.
Профессией, которую мои родители не принимали, но вынуждено с ней мирились. Прочем, мы никогда не были с ними особенно близки…
Если честно сказать, то мои отношения с родителями порой напоминали американские горки: с одной стороны, они отправили меня учиться в одну из лучших частных школ Великобритании, с другой — заперли в этой самой школе до восемнадцати лет, практически никогда не забирая домой ни на праздники, ни на каникулы.
Лишь однажды мать вызвала меня из школы, когда внезапно узнала, что моя соседка по комнате прекрасно говорит по-русски, и мало того, я также свободно отвечаю ей на этом языке. Этого факта моей любящей мамочке хватило, чтобы спешно забрать меня на две недели к себе в Оксфорд, а вернуть обратно уже в совсем другую комнату, на другом этаже.
Это было то, чего я тоже никак не могла понять: мама изо всех сил старалась забыть, что она родом из России.
Смешно сказать, но про её происхождение я узнала почти случайно, когда тайком от родителей покопалась в их документах. Мне было двенадцать, у меня был переходный возраст, и я всерьёз думала, что я удочеренный ребёнок. Всерьёз — потому что я была единственной девочкой, кого родители не забрали в тот год домой на Рождество.
Сама бы я, конечно, до такого варианта не додумалась. Но после моего эпического одинокого Рождества в школе, между девчонками пошёл слух о том, что я неродная дочь, и я решила проверить, насколько эти слухи обоснованы.
Вот тогда-то я и узнала, что когда-то моя мать носила имя не Милы Грей, а Людмилы Степановой и что она родилась и выросла не в Англии, а в России.
Это открытие настолько меня ошеломило, что я даже не сумела скрыть того, что обнаружила — наоборот, я пошла к маме за ответами.
Я видела, как напрягся отец, пытаясь защитить свою жену… от меня, их общего ребенка, и как мама, недовольно поджав губы, признала своё настоящее имя.
Я не знаю, почему она стеснялась своего имени, ведь узнав её настоящую историю, я ещё больше начала ей гордиться: оказывается, моя мама к своим сорока пяти успела свернуть целые горы, чтобы стать уважаемым профессором одного из лучших университетов мира.
Нет, я, конечно, всегда знала, что они с отцом self-made персоны — люди, сделавшие себя сами с нуля. Но отец, хотя и остался сиротой ещё в школе, финансово он все же всегда был обеспечен своим троюродным дядюшкой. Мама же пробивалась в этой жизни сама и только своими силами. С детства я знала, что она родилась где-то в небольшом городке, что мамин отец по какой-то личной причине не смог жениться на её матери, и что маме с детства приходилось много работать… Но я даже не представляла себе, насколько много. Что должна сделать молоденькая девушка из маленького русского городка, чтобы за двадцать с небольшим лет превратиться в виднейшего английского учёного?