Она сидела на кровати и ждала, пока я был в душе, и мы вернулись к «Зомби» вместе. Я не хотел идти внутрь бара, так что мы сидели снаружи, и я купил ей колы. Я объяснил, что на следующий день я уезжаю в Гонконг. Я был должен увидеть регионального редактора путеводителя.
Она показалась мне внезапно обеспокоенной.
— Так я не вижу Вас снова?
Я заволновался. Возможно, она заботилась обо мне, в конце концов. Я сказал ей, что я вернусь через неделю или около этого.
Она пожала плечами.
— Я не верю Вам. Я думаю, что Вы не вернетесь.
У меня возникла идея. Я снял золотую цепочку, которую носил на шее. Это украшение стоило примерно сотню фунтов. Я одел цепочку на ее шею. «Теперь ты знаешь, что я буду должен вернуться, что бы забрать мое золото.»
Она усмехнулась, обвила руками мою шею, и поцеловала меня по-тайски. Не губами, это не по-тайски. Она придвинула нос близко к моей щеке и фыркнула несколько раз. Она пахла свежо и чисто, как что-то внеземное, но я знал, что это было дешевое мыло из ванной.
— Я надеюсь, что Вы вернетесь ко мне, — сказала она.
Честно говоря, я никогда не думала, что я увижу его снова. Он был слегка пьян, и даже несмотря на то, что он оставил мне его золотую цепочку, я думала, что он забудет обо мне, как только покинет Бангкок. Многие фаранги такие: через двадцать минут после того, как они повстречали Вас, они говорят, что любят Вас и хотят жениться на Вас. Они так говорят, но это ничего не значит для них. Таец никогда не сказал бы так быстро, что он любит Вас. Я не думаю, что мой отец когда-либо говорил моей матери, что он любит ее, вплоть до дня её смерти. Я не говорю, что он не любил ее, он любил, но он никогда не говорил об этом. Фаранги являются противоположностью. Они говорят что любят, но это ничего не значит.
Он сказал, что ему тридцать семь, но он выглядел моложе. Он не был толстым, как большинство фарангов, которые приходят в бар, и он не потерял волосы. На мой взгляд он не был особенно красив, но у него любезное лицо и действительно синие глаза. Эти его глаза я запомнила больше всего. Они были синие и мягкие.
Он был немного пьян, когда уезжал, и я думала, что он забудет обо мне, как только сядет на самолет. Я помню разочарование, что цепочка не была большой.
Секс? Я даже не помню, как занималась с ним сексом. Я стараюсь не думать о том, что я делаю, когда нахожусь в кровати. Я думаю только о деньгах. Это не занятие любовью, это даже не чувство. Я — там, на кровати, и рядом со мной фаранг, и я позволяю им делать с моим телом то, что они хотят. Мягко или грубо, это безразлично мне, я только хочу закончить это. Некоторые из девочек стонут и стонут, они считают, что стон заставит человека быстрее кончить, но я не делаю этого. Я не хочу ничего делать. Обычно я лежу на спине. Я ненавижу, когда они хотят, чтобы я была сверху, потому что тогда они ожидают, что я буду работать, а я не люблю этого.
Он не спрашивал меня заранее, сколько ему заплатить мне, и прежде, чем мы вышли из комнаты, он дал мне тысячу бат. Я сказал ему, что этого не достаточно. Он выглядел смутившимся. Я предполагаю, один из его друзей сказал ему, что тысяча бат это норма. Большинство девочек сделает это за тысячу, некоторые даже пойдут перепихнуться за пять сотен, но я никогда не сделаю это меньше чем за пятнадцать сотен. А если они хотят, чтобы я осталась на всю ночь, то цена — три тысячи. Так или иначе, я сказала Питу, что он был должен заплатить мне пятнадцать сотен, что он и сделал.
Я вернул в Бангкок ранним вечером, оставил мои вещи в гостинице, и помчался в «Зомби». Джой не надела мою золотую цепочку, а также ещё что-нибудь, на ней были только сапожки. Она улыбнулась и заволновалась, когда увидела меня. Я заказал джин-тоник и ждал окончания ее танца.
Она обернула платок с изображением леопарда вокруг талии и подбежала ко мне, обняла и поцеловала в щеку. Я купил колу и взял её за руку.
— Я не думала, что Вы вернетесь, Пит, — усмехнулась она.
Меня не остановила её усмешка. Она помнила мое имя.
— Я сказал, что вернусь.
— Я думала, что не вижу Вас снова.
Я спросил ее, где моя золотая цепочка, и она отвела глаза. Она напоминала школьницу, которая была поймана за поеданием общих конфет.
— Мне жаль, Пит, — сказала она. — У меня не было денег.
Мое сердце упало. Золото не имело какой-либо сентиментальной ценности, но я надеялся, что, нося мой подарок, она будет думать обо мне.
— Вы продали его? — спросил я.
Она покачала головой.
— Нет. Она сделала жест, нажимая большим пальцем на столик. Найджел говорил мне, что в Таиланде часто закладывают золото, и оставляют отпечаток большого пальца вместо подписи. Она заложила мою цепочку.
Она ярко улыбнулась.
— Если Вы дадите мне три тысячи бат, я верну цепь Вам.
Она застенчиво перевела взгляд вниз, и мое сердце растаяло. Не было в мире такой вещи, за которую я мог бы рассердиться на неё.
— ОК — пообещал я — Я дам тебе деньги.
Она улыбнулась и быстро поцеловала меня в щеку. Ее голые груди коснулись моей руки.
Некоторые из девочек танцевали голыми, как Джой, а другие носили бикини. Некоторые носили такие же бикини, но сдвигали лифчик с грудей. Я спросил у Джой, почему она снимала всю одежду, когда танцевала.
Джой объяснила, что девочки, кто танцевал в купальнике, получали меньшую зарплату, чем те, которые танцевали топлесс, а наиболее высоко оплачивались полностью обнаженные танцовщицы. Джой же очень нуждалась в деньгах. Она сказала, что должна посылать деньги ее семейству. Я почувствовал ярость. Это было не справедливо. Джой яркая и шикарная, но она была лишена одежды и вынуждена заниматься проституцией потому, что это было единственный способ, которым она могла бы зарабатывать приличные деньги. Это была форма экономического насилия: если бы Джой родилась в Европе или Америке, она бы училась в университете или работала в офисе.
Я оплатил ее бар-файн. В прошлый раз мне не понравился миниотель, в котором мы были прежде, и я спросил Джой, не знает ли она другого места, в которое мы могли бы пойти. Она предложила поехать на тук-туке в отель «Пентхаус» неподалеку от Нана Плаза.