Блондин криво усмехнулся, казалось, его совершенно не пугает наличие у девушки оружия, а скорее наоборот, забавляет:
— Ну выйдешь ты из моей спальни, а что дальше? В замке полно гвардейцев, тебя поймают быстрее, чем ты спустишься на этаж ниже. А про то, чтобы дойти до ворот, вообще можешь не мечтать.
— Замок? — непроизвольно вырвалось у Саши, но она тут же прикусила язык: о ее проблемах никому знать не обязательно, — и мы не знакомы, чтобы переходить на «ты».
Улыбка мужчины стала еще шире, он чуть прищурил глаза, внимательно следя за девушкой. Он старался, но никак не мог определить по ее лицу, из каких она земель. Судя по роскошному, пусть и слегка помятому платью, она явно из богатой аристократической семьи, вся тонкая, нервная, изящная, форма пальцев рук и ногтей настолько изумительны, словно их творил какой-то искусный ювелир. Лицо с узким подбородком и высоко очерченными скулами не могло похвастаться правильными чертами, но в нем чувствовалась определенная порода.
Девушка не была совершенной красавицей, которых он видит каждый день. Но яркие, беспокойные глаза сразу приковали к себе взгляд, они горели, звали окунуться в свой безумный мир, а потом резко бросали в холод, когда она пыталась изобразить равнодушие. Но самое главное, он поверил этим глазам сразу и безоговорочно. Альбрехт не запомнил, как она выглядит, мельком окинув взглядом ее фигуру, но от глаз оторваться уже не мог.
— Так давайте познакомимся, — любезно предложил герцог, ничуть не смущаясь своей наготы.
Альбрехт фон Хонштейн в принципе ничего уже не смущался, за свою жизнь он бывал в разных ситуациях. А вот Эсса, заметив явный интерес своего господина к пришлой девке, наконец, соизволила приподняться со стола, и развернутся к ней. Демонстративно выгнулась, чтобы все видели ее совершенное тело и ревниво бросила:
— Господин, как бы можете расходовать свое время на какую-то бродяжку? Наверняка это воровка, забралась сюда, чтобы что-то стащить!
— Пять баллов на сообразительность, — ничуть не обидевшись, тут же ответила Александра, но Альбрехт ее перебил, сказав своей протеже одну короткую фразу:
— Заткнись.
Эсса часто-часто заморгала, пытаясь нагнать слезу, но к ней уже потеряли всякий интерес. А какой толк плакать, если на тебя уже никто не смотрит? Только макияж портить.
Саша устала держать меч, он оказался намного более тяжелым, чем ей показалось на первый взгляд, и помогая себе второй рукой, отрицательно качнула головой:
— Можете считать меня старомодной, но знакомиться в спальне с мужчиной, тем более не одетым, я считаю не приличным.
Выразительно взглянув на кровать, Альбрехт хмыкнул:
— А подсматривать, значит, можно? Но вообще, я могу одеться.
Если позволить им одеться, то, как только Саша выйдет за дверь, они сразу же позовут охрану и тогда она точно отсюда никуда не денется. А ей нужно было время, чтобы подумать о том, что произошло и как действовать дальше.
От справедливого замечания, Александра покрылась легким румянцем, но желая признавать собственного поражения, лишь неопределенно дернула острием меча:
— Было бы за чем подсматривать, а так вы еще мне и заплатить должны, а одеться вы в ближайшие пол часа точно не сможете.
Девушка зря прошлась по мужской гордости, она и сама об этом подумала, но сказанных слов не вернешь, а Альбрехт, услышав подобный комментарий, забыть его уже не сможет. И без того холодные глаза превратились в два куска льда, но тщательно следя за собственным тоном, он проронил:
— Почему же?
Вместо ответа Александра косо взглянула на Эссу и приказала:
— Собери все вещи и выкини с балкона.
Пусть немного времени, но Сашка выиграет. Только вот фаворитка герцога не спешила выполнять приказание, прижимаясь к хозяину. Тот, без эмоций смотрел на Александру, и не делал не малейших попыток хоть как-то ей помешать. Но ей все равно казалось, что он давно назначит ей приговор и если она ему попадется, то ей несдобровать. Поэтому надо как можно быстрее свалить из этого странного дома, каким бы замком он его не называл. Пусть хоть он отстроил самый настоящий дворец, ей все равно.
Скорее всего в момент драки Александра ударилась обо что-то головой, а та странная женщина, одевшая ей на руку браслет, мстя за обиду, отвезла в дом к какому-нибудь новому русскому, обожавшему подобную кричаще богатую обстановку и уехала, оставив ее разбираться со всем этим. Ничего, она и не из таких передряг выбиралась.