Нина Соротокина
Личная жизнь Александра I
Вместо предисловия
Взяться описывать характер и нрав одного из самых загадочных русских государей — задача мало того что трудная, она еще граничит с дерзостью, а попросту говоря, с наглостью. И вообще, что мы о них знаем? Моим родителям рекомендовали изучать русскую историю по учебнику Покровского. Тоненькая книженция на плохой бумаге. В ней все наши правители представлены палачами, садистами, развратниками, сифилитиками (кроме, разумеется, советских) и прочая, прочая… Моему поколению надо было открывать для себя наших государей, из монстров они постепенно превращались в людей.
Пушкин, который «наше все», написал про Александра I: «Правитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда…» Фраза эта приклеилась к Александру I намертво. А почему, собственно, «враг труда»? И почему слава пригрела его «случайно»? Вот уж воистину ради красного словца… Будем считать, что в данном случае Пушкин был необъективен ровно настолько, насколько он был необъективен по отношению к Сальери.
Куда более скромный автор — швейцарский писатель и дипломат Анри Валлотон — в своей книге удивляется: про Наполеона написаны тысячи книг, все они полны восхищения великим полководцем и правителем, и забывают восхититься человеком, который его переиграл и разгромил, — Александром I.
В традиции русской интеллигенции не любить правящую верхушку: это было раньше, это есть и сейчас. Справедливая и принципиальная русская интеллигенция не может простить Александру I, во-первых, что он был царь, во-вторых, Аустерлиц, в-третьих, военные поселения, в-четвертых, Рунича и Магницкого… список можно длить долго. Хрущев дал возможность нам проговорить, прокричать несколько свободных слов, и ему с легкостью простили расстрельные списки тысяч людей, а Александру I не могут простить Аракчеева, и баста!
История жизни наших самодержцев состоит из мифов, ведь сколько людей, столько мнений. Появился новый миф, понравился, все его стали пересказывать как истину. Так, известно, что матушку Александра I Марию Федоровну Екатерина II называла «воском», стало быть, умная была невестка, а сын Николай, будущий император, говорил про мать — «чугун». Видно, и то и другое — правда. Павла многие хотели видеть «сумасшедшим». Другие авторы с яростью это отвергают и пишут — «романтик, рыцарь». Александра I называли сфинксом. Кстати сказать, именно об Александре больше всего сочинено «таинственных» мифов.
Документы, мемуары, обмолвки современников, легенды, анекдоты и множество книг самых уважаемых авторов — и все про Александра I. Читай, думай, особое внимание обрати на взаимоисключающие суждения. Работа с документами — это тоже выбор. Надо помнить, что отношение к тому или иному политическому деятелю очень зависит от того, какое время на дворе. Даже Дон Кихот, о котором мы «все знаем», в одну эпоху считался сумасшедшим, и общество с этим согласно, а в другую — он святой, который, несмотря ни на что, борется за справедливость. А где истина? Где «как там было на самом деле»? Поэтому неправомочно говорить, что эта книга — об императоре Александре I. Это только то, что я знаю и думаю об Александре I. Читатель может со мной не соглашаться. Имеет право…
В 20-х годах, а если точнее — в 1819 году, государь Александр Павлович решил посетить Валаам. Игумена Иннокентия предупредили загодя — встретить государя «с подобающей честью», всей братией, облаченной празднично, с крестами и иконами.
Сортавала, а оттуда предстояло плыть на остров двадцать миль с гаком, встретил высоких путешественников непогодой. Ладожское озеро в бурю страшнее моря-океана. Весь день ждали погоды, к вечеру решили отложить плавание, но государь заупрямился — вперед, Господь поможет! И поплыли — малой свитой в одной лодке.
В монастыре тоже весь день были неспокойны. Празднично облаченные монахи выходили под дождь, смотрели вдаль — не плывет ли царская флотилия, а под вечер и успокоились — кто же в такую непогодь решится сунуться в озеро — и легли спать.
В три часа ночи промокший до нитки и до дрожи замерзший государь высадился на валаамский берег. Никого, темень и дождь. Свитские побежали искать настоятеля. Бедный игумен Иннокентий! Он тут же распорядился поднимать монахов, сам бросился в ризницу, дабы облачать всех празднично, разбудили звонаря — беги на колокольню! А император стоял на пристани и ждал.
Наконец торжественная встреча состоялась. Куда изволите, государь? А государь изволил единственно — согреться. У него от холода буквально зуб на зуб не попадал. Александра Павловича отвели в Преображенскую церковь и начали службу. Преображенская церковь всегда топилась. Там за печкой был теплый закуток — любимое место больных и хворых монахов. На этот раз в теплом кармане отогревался слепой монах Симон. Государь сел рядом. Симон ощупал его мокрую одежду и спросил шепотом: