Как уже говорилось, Елизавета Алексеевна перестала вести дневник после 11 ноября. Можно предположить, что он просто был уничтожен. Барятинский предполагает, что эта часть дневника, равно как и записки матери Марии Федоровны, касающиеся этого периода, были уничтожены Николаем I. Романовы желали сохранить тайну смерти Александра I.
Вот письма Елизаветы Алексеевны, написанные после смерти мужа.
19 ноября, письмо матери: «Я самое несчастное создание на земле. Я хотела сказать Вам только, что я еще существую после потери этого ангела, который, несмотря на измучившую его болезнь, всегда находил для меня благосклонную улыбку или взгляд, даже когда он никого не узнавал. О, матушка, матушка! Как я несчастна, как Вы будете страдать вместе со мной! Боже, какая судьба! Я подавлена горем, я не понимаю самое себя, я не понимаю своей судьбы, словом — я очень несчастна…»
Письмо императрице Марии Федоровне: «Дорогая матушка! Наш ангел на небе, а я — на земле; о, если бы я, несчастнейшее существо из всех тех, кто его оплакивает, могла скоро соединиться с ним! Боже мой! Это почти свыше сил человеческих, но раз Он это послал, нужно иметь силы перенести. Я не понимаю самое себя. Я не знаю, не сплю ли я; я ничего не могу сообразить, ни понять моего существования! Вот его волосы, дорогая матушка! Увы! Зачем ему пришлось так страдать? Но теперь его лицо хранит только выражение удовлетворенности и благосклонности ему свойственной. Кажется, что он одобряет все то, что происходит вокруг него. Ах, дорогая матушка! Как мы все несчастны! Пока он останется здесь, и я останусь, а когда он уедет, уеду и я, если это найдут возможным. Я последую за ним, пока буду в состоянии следовать. Я еще не знаю, что будет со мной дальше, дорогая матушка; сохраните ваше доброе отношение ко мне».
Волконский пишет в Петербург о Елизавете Алексеевне: «Здоровье вдовствующей императрицы Елизаветы Алексеевны весьма посредственно. Вот уже несколько ночей кряду изволят худо оныя проводить и чувствуют судороги в груди, принимая, однако, прописываемые г-ном Стоффрегеном лекарства. Ежедневно два раза в день изволят присутствовать у панихид».
Известие о смерти Александра I достигло Петербурга 27 ноября. Варшава получила сообщение о смерти раньше, 25-го, формально для всех Константин Павлович оставался наследником. И началась чехарда с точным установлением нового императора.
Последнее путешествие по России
Узнав о смерти сына, Мария Федоровна сразу же потребовала у Волконского, чтобы тот написал «журнал» — подробный отчет о болезни Александра, что князь и сделал. 7 декабря он выслал журнал в Петербург статс-секретарю Г. И. Вилламову с сопроводительным письмом, в котором, в частности, пишет: «…мне необходимо нужно знать, совсем ли отпевать тело при отправлении отсюда, или отпевание будет в С.-Петербурге, которое, ежели осмелюсь сказать свое мнение, приличнее полагаю сделать бы здесь, ибо хотя тело и бальзамировано, но от здешнего сырого воздуха лицо все почернело, и даже черты лица покойного совсем изменились, через несколько же времени и еще потерпят; почему я думаю, что в С.-Петербурге вскрывать гроб не нужно, и в таком случае должно будет совсем отпеть, о чем прошу Вас испросить высочайшее повеление и меня уведомить через нарочного».
11 декабря тело покойного императора было перевезено из дворца в Александровский монастырь. Там в соборе, водруженное на заранее приготовленный катафалк, оно пребывало до 20 декабря. Князь Волконский каждый день писал в Петербург, ждал распоряжений и приезда ответственных лиц, но никто не приезжал. Не до этого было. В столице шла активная переписка с Варшавой. Николай Павлович ждал официального отречения Константина, а тот писал с бранью, что давно отрекся от трона и говорить на эту тему больше не желает. Потом 14 декабря, пальба на Сенатской площади. Единственное толковое указание, которое получил Волконский из Петербурга, гласило: «Подчиняйтесь распоряжениям императрицы Елизаветы Алексеевны».