ВВЧ снова сел.
- Простите, не могли бы Вы поговорить со мной об Артуре? Понимаете, мы живем довольно тесным кругом, все друг о друге знаем, и то, о чем он рассказал незадолго до смерти, явилось для всех неожиданностью. Я вместе с ним с самой войны, и то не был удостоен... - в голосе ВВП явственно прозвучали нотки обиды. - Вот я приеду, ребята будут спрашивать, а мне и сказать-то нечего.
Он боялся, что женщина не согласится, с чего ей тратить на него время, и так еле рот открывает, со скуки, наверно.
- Спрашивайте, я постараюсь ответить честно.
- Это правда, что Вы не расписались с мужем? Почему?
Женщина, казалось, совершенно не была удивлена этим вопросом.
- А как бы я дала дочери его отчество? - не совсем вежливо, вопросом на вопрос, ответила она. - Можете передать своим ребятам, что дочь возьмет его фамилию, когда будет получать паспорт.
- Знаете, - признался ВВЧ, - по правде говоря, я думал, что это его фантазии, ведь Вы не виделись много лет.
Женщина ничего не ответила, лишь слегка пожала плечами. Ну не рассказывать же ему, что тот альбом на своей страничке в интернете, где она помещала фотографии дочери, был назван: Вера Артуровна. Он все правильно понял, он был далеко не дурак.
- Зачем он приезжал к Вам еще раз? Сами знаете, что к женщинам не торопятся, если их...
ВВЧ замялся, потому что в его планы вовсе не входило обидеть ее, даже если она и вобла сушеная. Однако закончил вполне вежливо:
- ... если с ними расстаются.
- Сказать, что он меня любит и что таких женщин, как я, не бросают, - ответила женщина все так же спокойно, словно и не заметила его заминки.
Нет, тут было что-то не так. ВВЧ совсем разволновался. В голове не укладывалось, что Артур смог полюбить такую, которая за полчаса разговора и глаз не подняла. Но все же, сам от себя не ожидая, мягко сказал:
- Артур был замкнутым, не очень-то счастливым человеком. После войны подолгу и часто болел. Сам он из Грозного, родители вовремя не успели выехать, погибли и были зарыты неизвестно где. Он очень переживал, что ничем не смог им помочь. Ему от жизни досталось, так что не обижайтесь на него.
- Он думал, что я обижаюсь?
Женщина, кажется, была искренне удивлена.
- Нет, - смутился ВВЧ, - он этого не говорил, я так думаю. Вот если бы такое случилось со мной, я забрал бы женщину с собой. Пусть недолгим было бы счастье, но было бы.
- Вот, - тут же откликнулась женщина, - вот этого и я не поняла сразу. Если бы Артур думал только о себе, то увез бы и женился. Сначала он хотел это сделать, но потом подумал обо мне и понял, что я буду несчастна. Для него любовь была выше сиюминутного желания. Я не знаю причин, по которым он изменил решение, однако уверена, что они были очень вескими. Все просто: он боялся сделать несчастной меня, поэтому и оставил. Я ему верю.
ВВЧ еще о чем-то хотел спросить, но женщина неожиданно выставила вперед ладошки, как бы призывая к молчанию. Они были узкими, нежными и очень красивыми. Пальцы дрожали.
- А теперь пейте свою воду и уходите, - сказала она неожиданно жестким голосом.
- Я не хочу пить, эта вода была для Вас. Думал, что, узнав о его смерти, хотя бы заплачете, - довольно грубо сказал ВВЧ, потому что его жгла обида за Артура. Правильно говорят: пришла любовь - каникулы у разума.
Она подняла на него глаза, и он удивился: перед ним сидела совсем другая женщина. Глаза, в которых плескалось горе, блестели непролитыми слезами, уголки рта опустились, лицо смягчилось, и это сделало его таким беззащитным и ранимым, что в другой ситуации он, не раздумывая, бросился бы, чтобы обнять и утешить ее, и с удовольствием делал бы это как можно дольше. Наверно, вот такой и знал ее Артур, такой и видел, нежной и очень женственной.
Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь удержать слезы, и ей это удалось.
- Знаете, я еще заплачу по нему ни один десяток раз. Но как Вы не поймете, что я этого никогда не сделаю при постороннем человеке? Уходите, у меня не осталось сил сдерживаться.
ВВЧ резко встал и пошел к выходу, но у самой двери все же обернулся. Женщина сидела, все так же опустив голову, но теперь плечи ее обмякли, и она словно стала меньше ростом.
- Простите, - сказал он, - простите, но я должен сказать, что вы с Артуром друг друга стоили.
Это было лучшим из того, что он говорил в этой комнате...
Наверно, она плакала долго. В конверте с фотографиями дочери нашла три его: две черно-белых и одну цветную. Первая, видимо, была сделана на уроке физкультуры в старшем классе. Он стоял у футбольных ворот и держал в руке мяч, смотрел прямо в объектив и улыбался. Казалось, ему трудно было устоять на месте, хотелось сорваться с места и побежать к друзьям. Она подумала, что в это время все девчонки, наверно, не сводили с него глаз.
Вторая фотография оказалась армейской. Артур в военной форме, которая очень ловко сидела на нем, стоял возле большого камня, расслабленно прислонясь к нему спиной, и щурился на ярком солнце. Он был молод, беззаботен и красив, гораздо красивее, чем в пору их знакомства. Третий снимок, видимо, был сделан совсем недавно. Артур сидел на скамейке где-то в парке, рядом лежали книга и очки. Нога была закинута на ногу, руки сложены на колене. Он был то ли уставшим, то ли задумчивым, сразу было не понять. Волосы еще больше поседели, он похудел, но был по-прежнему очень привлекателен.