Ночь была тяжелой. Больной долго не мог заснуть. Аля тоже прилегла на его диване и увидела сон. В нем она гладила руками лицо Артура, и, признаться, ей это очень нравилось. Когда заметила, что ему неприятны эти прикосновения, что он упорно молчит и отворачивается, то попыталась заглянуть в его глаза и увидеть нечто, очень для нее нужное и важное. Однако этого так и не удалось сделать.
Аля проснулась поздно, около девяти, и почувствовала себя совершенно разбитой, поэтому, видимо, и не сдержалась, когда во время очередного обтирания, низко наклонившись над ним, услышала хриплое:
- Я все-таки мужчина...
- ... с чистыми зубами и не очень чистыми мыслями, - добавила Аля. - А впрочем, можешь приплюсовать это к списку моих грехов.
На ее слова он не отреагировал никак.
Школа была закрыта на карантин, и директор разрешил не выходить на работу два дня. Аля была ему за это благодарна. От врача она знала, что улучшение самочувствия при гриппе наступает обычно через четыре дня, и в среду собиралась оставить больного одного. За целый день Артур не проронил ни слова, только вечером опять пожаловался на головную боль. И она терпеливо пыталась эту боль убрать, а потом положила ладони ему на лоб и сидела так до тех пор, пока он не заснул.
Ночь прошла спокойно: Аля вставала только два раза, чтобы послушать дыхание больного. Утром она немного понежилась в теплой воде своей ванны и в начале восьмого, прекрасно чувствуя себя и едва сдерживая неизвестно откуда взявшуюся улыбку, вошла к нему в спальню. Артур лежал поверх одеяла в уже знакомых ей пижамных брюках и свежей футболке.
- Доброе утро, - просипел он.
- Доброе, - улыбнулась Аля.
Артур еще немного помолчал, а потом сообщил, словно она могла этого не заметить:
- Сил хватило на душ...
Его слова можно было понять по-разному. Алей они были восприняты как намек на то, что ему стало лучше, поэтому ей здесь делать больше нечего. Надо было просто-напросто распрощаться и уйти, но она не могла этого сделать, потому что ноги словно приросли к полу.
- Аля, - услышала она его голос, - подойди, сядь здесь.
Она наконец-то сдвинулась с места и присела на краешек кровати, ожидая, что он хоть что-то скажет на прощание. Но он молчал, словно о чем-то раздумывая. Аля подождала еще минуту, потом глубоко вздохнула и встала.
- Пойду, если больше не нужна. Еду на пару дней найдете в холодильнике, таблетки - на столе. Поправляйтесь, Артур Михайлович.
- Подожди, Аля, подожди... Я хотел поблагодарить...
Что-то пошло не так, он совсем не хотел, чтобы она уходила сейчас, ведь обещала же, что пробудет с ним и сегодняшний день, но уж если так все обернулось, то даже и лучше... Однако ситуацию надо было как-то смягчить, что ли...
- И еще... - поэтому заторопился он, - твой муж никогда не узнает, что ты была здесь... Не беспокойся и не бойся... А где он?
- Я не боюсь, - тихо ответила Аля, - но Вы уж постарайтесь, пожалуйста, меня даже случайно не выдать. Муж уж очень ревнивый... Сейчас он в командировке.
- Скоро вернется?
- Скоро...
- Ааа... - протянул Артур.
Говорить было больше не о чем. Она передернула плечами, словно что-то сбросила с них, на минуту подняла на него глаза, и он, позднее вспоминая об этом, мог поклясться, что столько же тоски и обиды на жизнь видел когда-то давно в глазах старой больной собаки. Когда хлопнула входная дверь, Артур еще какое-то время слушал тишину, а потом подумал о том, как же хорошо, что есть на белом свете сердобольные соседки, которые не дадут умереть раньше срока, и просто прекрасно, что они вовремя умеют уходить. Но на душе стало почему-то так тоскливо, так гадко, что он громко, длинно, замысловато выругался и полез под одеяло.
К вечеру опять поднялась температура, заболела голова, и от боли Артур не мог открыть глаз.
- Вот так когда-нибудь и подохну один, - сказал он и вспомнил о прохладных руках Али, - как собака под забором.
И зачем он с ней так? Что она ему плохого сделала? Отблагодарил тем, что пообещал ничего не рассказывать мужу! Артур громко застонал... Теперь было можно, никто не услышит, никто не придет...
А Аля вернулась домой. От хорошего настроения не осталось и следа. Она переоделась, слегка подкрасила губы, и от этого бледность стала еще заметнее. На работу идти не хотелось, не было сил, но и сидеть дома было невыносимо. Ноги не хотели слушаться, но она шла, с трудом глотая так и не пролившиеся слезы, а в голове крутилась дурацкая старая частушка.
Эх, бедная я,
Такая несчастливая.
Была бы я стеклянная,
Упала б и разбилася.
Как же все-таки жаль, что она не из стекла...
Кончался декабрь, приближался Новый год. Поскольку Артур никак не мог выбросить из головы, что обидел ни в чем не повинную женщину, то сделал то, что сделал бы на его месте любой нормальный мужик: купил самую большую коробку конфет и вечером отправился к ней. Дверь открыл спортивного вида высокий парень и довольно неприветливо поинтересовался, чего ему надо. Артур объяснил, что хотел бы поговорить с Алевтиной. Парень, кивнув головой, велел ждать. Ожидание было недолгим, вскоре он вернулся и с довольной ухмылкой сообщил:
- Просила передать, что Вы ее уже за все поблагодарили, велела больше не приходить.