У Джона было желание сунуться в подвал и посмотреть, что там, но он помнил, что всегда любопытство оборачивается неприятностями. Джон не спускался вниз и ждал гостя до позднего вечера, ждал его весь следующий день, но тот появился только вечером третьего дня, приехал на пикапе «форд». Среднего роста, с усиками, в темном плаще, в руках здоровенная сумка, видимо тяжелая. Он вежливо поздоровался, пожаловался на капризы погоды и спустился в подвал.
Джон ушел из кухни и сел перед телевизором. Ближе к ночи человек попрощался, сел в пикап и уехал. В подвале было чисто, ни капли крови, ни грамма человеческой плоти. Пахло какой-то химией. Была сломана дверь и фанерная перегородка между технической частью подвала и мастерской. Проломлена, будто и ее кувалдой обработали. Большой складной стул был тоже сломан, а его сломать чертовски трудно. В одном месте по полу разлита белая краска, уже засохшая.
Инструменты, молоток, клещи, садовая пилка, лежали не на своих местах. Этот человек в плаще, чтобы избавиться от микрочастиц, пригодных для анализа полицейскими экспертами, разлил какой-то пахучий гель, дрянь вроде жидкой хлорки, все ей опрыскал. В мастерской из-за химических ароматов, которыми там пропитан каждый дюйм, трудно стало работать, долго находиться. Потом Джон все это убрал, но запах остался.
Запись на кассете была не лучшего качества, видимо микрофон во время своего путешествия по вентиляционному коробу зацепился за что-то в середине пути и до подвала не добрался. Но многие слова разобрать можно. Платт понял, что речь идет вроде как о его коллеге, который работает в Нью-Йорке и занимается продажей антиквариата. Товар на продажу присылают в Америку из Лимонии, через Европу. Короче, так он узнал о существовании Разина.
Теперь небольшое отступление. Антиквариат, ювелирные украшения, золото в изделиях или монетах, этот товар продают, а выручку, в основном наличные или банковские чеки на предъявителя помещают в тайники, но не в банки. Как известно, в Америке нельзя хранить наличные в депозитарных банковских сейфах. Точнее, на свой страх и риск хранить, конечно, можно, кто этому помешает… Но, если хозяин депозитного сейфа вдруг скончается, его наследники попадут в переплет. Мало того, что полицейские будут присутствовать при открытии сейфа, они еще и опись составят, а главное, изымут наличные.
А пострадавший будет бегать по судам, доказывая, что деньги нажиты праведным трудом. А это трудно доказать, особенно если доказательств нет. Короче, банки Разин, он же Эрик Бергер, обходил стороной, оставляя выручку в квартирах-тайниках. Доходы ловко маскировал, чтобы оптимизировать налоги. Разин так навострился, что ему не был страшен ни один налоговый инспектор.
Но одну из тайных квартир обворовали (это случилось за пару месяцев до расправы над Уильямом). Нагрянули воришки, отключили сигнализацию, покопались под полом. В Лимонии хотели выяснить, кто наводчик, кто вор и где деньги. На прицел к ним первым попал бедняга Вилли. От него надеялись услышать что-то важное о Разине, может быть, это он постарался. Но Вилли ничего не знал.
Магазин, принадлежащий Разину, торгует антиквариатом. Много старинного фарфора, напольные вазы, расписанные вручную, серебряная посуда и столовые приборы, дорогущие безделушки. И конечно же, ювелирные изделия, — много интересных вещиц. Разин купил еще одно помещение, по заданию Лимонии хочет расширить бизнес, торговать старинной мебелью и картинами европейских мастеров. Дело весьма прибыльное.
И вдруг эта неприятность с Вилли. Теперь Разин знает всю его историю. Она заставит задуматься о том, что воры могут проникнуть всюду. От этого нет страховки. И, если тебя обворуют, доверие кончится, никому не сделают поблажек за долгую службу.
Они присели на скамейку, помолчали. Стало холоднее, подул ветер, они выкурили по сигарете и пошли обратно.
— А что с той кассетой? На ней есть что-то еще, что-то важное?
— Нет, ничего особенного. Вот дубль. Я переписал. Теперь вы знаете все, что знаю я. Послушайте на досуге, — он отдал Разину кассету в футляре. — Кстати, я написал вам длинное письмо. Изложил то, что собираюсь делать в ближайшее время, чему посвящу остаток жизни. Вот оно. Прочитайте и сожгите.
Платт сунул в ладонь Разина пару исписанных листков. — Пока вы не уехали в Москву, мне нужно знать ответ.
— Дайте два дня. В среду вечером я позвоню. И, возможно, приеду в Бостон к шести.
— Что ж, прощайте, — Платт улыбнулся. — Разрешите мне уйти первым.
Разин постоял немного, вспоминая, где оставил машину, свернул на боковую аллею, усыпанную гранитной крошкой, прошелся вдоль ограды из красного кирпича. Вышел на другую аллею, посмотрел на часы и вспомнил, что обещал жене заехать в магазин за продуктами. В машине он слушал кассету. Сомнений нет, в подвале пытали Ткачука.