Утром мы поехали на работу на его вишневом «Опеле» – вместе в первый раз. Мы жили вместе, работали на одну и ту же корпорацию, геенну огненную, нефтяную, и охранник, дородный мужчина, которого я звала Джонни, так как его реальное имя было Сережа, многозначительно ухмыльнулся, заметив меня на пассажирском сиденье.
– Значит, не соврали? Переехали? Прямо взаправду? – спросил меня Джонни, специально покинув для этого будку охраны. – Фаина, а как же принципы? Феминистки всего мира рыдают.
– От счастья, что сплавили меня? – поинтересовалась я. – Ответь мне, Джонни, на два вопроса, только по возможности честно. Первый вопрос: с чего ты взял, что я хоть какое-то отношение имею к феминисткам?
– Ну… ты ж всегда одна, всегда в себе.
– Это делает меня замкнутым синим чулком, разве нет? – ответила я, краем глаза заметив, как откровенно наслаждается этим разговором мой новоявленный… кто, кстати? Бойфренд? Я уже давно решила, что это слово никак не применимо к Апрелю. Он не «бой», и уж точно не френд. То, что он делал со мной по ночам – друзья так не поступают… и славно. Муж? Нет-нет-нет, не стоит даже и начинать думать в этом направлении. Трудно предсказать, какое количество неврозов и разного беспокойства я себе обеспечу, если всерьез задумаюсь над своим будущим. Гражданский муж? Сожитель? Звучит как часть криминальной хроники. Слова, за которыми обязательно должны звучать другие, такие как «ножевое ранение», «домашнее насилие» и почему-то «настойка боярышника». В общем, статус не определен.
– Синим чулком? Ну да. А феминистки кто?
– Феминистки – это, в целом и скомканно, те, кто борется за права женщин работать. Я же всю жизнь боролась только за право поспать.
– Да? – опешил Джонни.
– В каком-то смысле я тебе по-доброму завидую. Я бы тоже хотела разгадывать кроссворды.
– Серьезно? – не сдержался и переспросил меня Игорь с соседнего сиденья.
– Я люблю шарады, – кивнула я. – А программировать надоело. Тем более что ничего ведь не дают довести до ума. Может быть, если бы я работала в «Майкрософт», тогда…
– А второй-то вопрос, а? – вдруг вспомнил Джонни, заметив, что к проходной поворачивает следующая машина.
– Второй вопрос, Джонни: кто тебе донес, что я переехала? Машка Горобец? Кто-то еще?
– Не могу сказать, – насупился Джонни.
– Конфиденциальная информация? – ухмыльнулся Малдер, проезжая внутрь, на территорию нашей «садомазонефтегазовой» богадельни, более известной в нашем скромном мире как «Муравейник».
– Людям свойственно ошибаться, ты знал об этом? Может, Игорь Вячеславович просто любезно согласился подвезти меня? Может, у меня нога болит после бадминтона?
– Так ты не переехала, что ли? – разочарованно протянул Джонни. Я только загадочно улыбнулась и проследила за ним победным взглядом. Джонни возвращался на свой пост, чтобы следить за потоками машин, людей с постоянными электронными пропусками, посетителей, которым нужно было оформить временные, и курьеров, доставлявших почту и море рекламы – этих нужно было гнать в три шеи. Утро – самая напряженная часть дня для охраны, ибо впустить кого-то куда хлопотнее, чем выпустить.