В ответ не последовало ни слова.
– Ты. Сегодня. Подошла. К мужикам. В баре. К взрослым мужикам! И предложила угостить? Это, сука, вообще, как смотрится со стороны? – Его, кажется, понесло. – Как блядство чистой воды!
Где-то тут она должна была заплакать. Между его оскорблениями. Но Тома продолжала молчать. Лишь глаза еще больше стали. Такое разве возможно?
– Ты выставляешь себя доступной телкой. – Откуда его язык выуживал забытые грубости и дворовый лексикон? – Ту, которую не хочется завоевывать. Не хочется любить. И тем более не хочется называть своей. А хочется пользовать. Все.
Тихонов, ненавидя себя за происходящее, развел руки, показывая степень своего отношения.
На самом деле все было иначе…
Куда как иначе!
Но всегда существует это долбаное «но»! И сейчас оно как никогда ранее вылезло на первый план. Оскалилось и даже успело выпустить когти, раздирая грудь изнутри.
И не только ему.
Потому что Тома медленно кивнула.
Обреченно как-то.
Сердце в груди Евгения подпрыгнуло к горлу. Давненько такого не было, с армии, наверное, когда срочку проходил. И потом, когда в отряд устраивался, тестирования проходил. Потом уже как по накатанной. Да и выдержкой хорошей он отличался.
– Я… – Пауза Томы не могла принести ничего хорошего. – Тебя поняла. Можно я встану?
Она на него не смотрела. Куда-то вниз или в сторону.
Пришла очередь Тихонова кивать. Он пружинисто поднялся и даже сделал шаг назад, чтобы дать ей больше пространства для маневра.
И, кстати, где ее пиджак? В машине оставила?
Тамара поднялась, неестественно прямо выпрямилась и выдавила из себя улыбку.
– Я пойду.
– Иди.
Что он еще мог сказать? Как сопливый пацан оббежать ее, встать на пути, выставить руки вперед, останавливая и задерживая? Понести романтическую чушь, сказать ей, что она нереальная? Не просто красивая, а нереальная? Что голову теряет от одного взгляда на нее?
Только она дочь судьи, а он обычный вояка.
На этом расходимся, товарищи.
Тамара сделала несколько шагов по направлению к выходу. Тихонов провожал ее голодным жадным взглядом, чувствуя, как кипит внутри кровь. Как мышцы напрягаются до предела.
Одно движение за ней… один рывок! Притянуть к себе, вдавить попочкой в пах, приласкать. Поцеловать в голое плечо, и девочка растает. Откинется к нему на грудь, позволит сделать с собой все, что ему заблагорассудится! А он многое хотел.
Когда Тамара покачнулась, запутавшись не то в подоле платья, не то в собственных ногах, Евгений рванул вперед. Сделал шаг и остановился как вкопанный, точно на стену налетел. Стоять, майор! Вот замер сейчас и не двигаешься!
Он не пошел ее провожать. Дождался, пока за Томой плавно закроется дверь.
И лишь тогда врезал кулаком по стене, мимолетно отмечая, как образуется некрасивая трещина в штукатурке.
Настенные часы от его удара жалобно скрипнули и покосились, продолжая держаться на стене на честном слове.
Выругавшись, Тихонов подошел к ним и поправил, попутно отметив, что время уже довольно позднее. 0:22.
И дождь пошел…
Черт! А Тома без пиджака. Жопу бы ей напороть за такое наплевательское отношение к своему здоровью.
Движимый непонятной силой, Евгений подошел к окну и упер руки в подоконник. Рядом с подъездом стоял фонарь, с освещением проблем не наблюдалось. Пусть дом у него и не был новым, но с соседями повезло, они следили за порядком и удобствами, прежде всего для собственного проживания.
Поэтому было отлично видно, как тонкая «хрустальная» фигурка Томы выпорхнула из подъезда.
Сердце Евгения пропустило удар…
Давай, милая, беги к своему «мерину» и забудь про служивого…
Так будет лучше для всех.
Ничего подобного не произошло.
Ничего!
Тома сделала несколько порывистых движений по узкой дорожке и замерла. Тонкая фигурка едва не задрожала под порывистым хлестким ветром.
А потом…
Потом Тамара присела на корточки прямо неподалеку от подъезда и начала раскачиваться.
Евгений, видя эту картину, с такой силой сжал челюсти, что зубы неприятно заскрежетали.
Он знал эту позу! Отчаяние вперемешку с безысходностью. Человеку становилось совершенно наплевать на то, что вокруг, внутренняя боль рвалась наружу, затмевая разум и то, что вокруг.