…Сжать крепко – до испуганного от неожиданности всхлипа, до дрожащих, полуприкрытых ресниц…
Ч-ч-чёрт! Отвернулся. Выдохнул, отгоняя наваждение.
– Вот, готово!
– Спасибо, – не глядя, выхватил он китель из её рук.
– Обедать будете? Хотя, скорее, ужинать уже. Я посмотрела, там суп свежий на плите, Нина Тимофеевна, наверное, сварила. Подогреть?
– Нет, не успеваю. – Замялся. – Оксана… вы не могли бы выйти? Мне нужно переодеться.
– Да, конечно, извините! – испуганно спохватилась она.
И вот она упорхнула, а её запах остался. И он, в отличие от неё самой, был свежий, нежный и чистый, как воздух после весенней грозы. Висел в комнате, едва уловимо струился с побывавшей в её руках рубашки. И действовал на Андрея как-то… ненормально.
И только потом, уже в автобусе, он понял, что по запарке всё-таки назвал её просто Оксаной.
Хреновый знак.
_______________________________
* «Висяк» (жарг.) – нераскрытое, «повисшее» дело, преступление.
Глава 4
После планёрки и почти полуторачасовой писанины отчётов, наконец поехал домой. Но по дороге вышел из автобуса на пять остановок раньше, у стадиона на Ленина, и двинул к девятиэтажкам.
Действовал по наитию и не прогадал – вечно отсутствующий по месту прописки дебошир Машков сегодня оказался дома.
– Может пивка, майор? – пустив Андрея на кухню, беззаботно мусолил он плавничок сушёной воблы, но смотрел при этом цепко, насквозь. – Холодненькое! М?
– Обойдёмся объяснительной, – не ведясь на провокацию, вынул Андрей из папки чистый лист. – Вернее, двумя. Одна по поводу драки, вторая – причина неявки на участок по вызову.
– Да ты хоть понимаешь, к кому пришёл, майор? – угрожающе процедил сквозь зубы Машков. – С кого объяснительную требуешь? Да я с тобой не то, что говорить не обязан, а ты мне ещё и честь отдавать будешь, если прикажу!
Андрей выдержал его тяжёлый взгляд, отмечая при этом трёхдневную щетину «на расслабоне», майку со свежим пятном рыбьего жира на груди, и домашние, растянутые треники. На героя Советского Союза Машков сейчас, прямо скажем, не тянул, несмотря даже на железную выправку, которую уже ничем не погнуть, даже бытовухой. Но, с другой стороны, настоящие, некабинетные герои, они вот такие и есть – неидеальные по жизни.
– Я к вашим боевым заслугам, товарищ полковник в отставке, – звание подчеркнул специально, давая понять, что прекрасно понимает, с кем имеет дело, – отношусь с большим уважением, но они не дают вам права нарушать общественный порядок и запугивать население.
Сохранять официальный тон было довольно сложно. Потому что герой героем, звание званием, но вообще-то они с Машковым были одногодками. И районная милиция – это, конечно, не отряд специального назначения в Афгане, но и не какая-нибудь там охранка на складе с картошкой. И тоже заслуживает как минимум уважения.
– Да ладно? – усмехнулся Машков. – А если это твоё население плевать хотело на этот твой общественный порядок, тогда как быть? Я этому гаду раз сказал убрать дерьмо за своей собакой в подъезде, два сказал… Не понимает! А в морду дал – сразу дошло! А в Афгане я бы его в яму на сутки посадил – днём жара и мухи, ночью холод и шакалы. Зато на утро – другой человек!
– Но вы не в Афгане. Здесь достаточно было написать заявление участковому.
– Знаешь, куда иди со своими заявлениями, майор? Я боевой офицер, а не какая-нибудь крыса кабинетная, чтобы бумажки строчить!
Зацепило! Аж кулаки зачесались. Но Андрей лишь выдохнул, сдерживаясь.
– Значит, вы не отрицаете, что инцидент был? Удары кулаком в лицо, нецензурные оскорбления. А ещё, угрозы сексуального насилия, так?
Машков рассмеялся.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я и вправду собираюсь его трахать, майор?
Андрей придвинул к нему лист:
– Ну вот и отлично. Так и пишите: «Угрожал, но на самом деле не собираюсь»
– Не понял, – недобро сощурился Машков, – ты шутишь или издеваешься?
Андрей задержал взгляд на его жёстком лице. Всё-таки опасный тип. Нестабильная психика, слишком легко заводится. Вероятно, последствия контузии.
– Я работаю. У вас, Денис Игоревич, в армии свои порядки, а у нас в милиции свои. И в ваших же интересах написать объяснительную и постараться договориться с потерпевшим полюбовно, чтобы материалы просто ушли в архив.