Решив, что Шеннону неприятен ее жест, она поспешила отпустить его руку.
Шеннон медленно сел, чувствуя, как у него колотится сердце. Чертовски трудно держать в узде свои чувства. Хочет он того или нет, но он легко угадывает все чувства Клэр. Ее выразительные, печальные глаза напомнили ему грустную горлинку. Она такая же мягкая и нежная, как это пернатое.
«Мои родители — люди простые, Шеннон. Па сказал, что вы приехали отдохнуть. Это правда? Если да — то насколько?»
У Шеннона было такое чувство, словно он попал в западню, из которой ему никак не вырваться. Найджел потребовал от него невозможного.
— У меня перерыв между заданиями, — зло повторил он ложь, навязанную Найджелом. — Я хотел побыть где-нибудь в тихом месте. Я постараюсь быть более приемлемым гостем, хорошо?
«Я знаю, что вам со мной неловко. Я от вас ничего не требую. Я почти все время здесь, так что вам никто не помешает отдыхать».
Шеннона охватила бессильная ярость: им придется быть рядом. Вот этого-то ему совершенно не хочется!
— Послушайте, — прорычал он, — вовсе мне не неловко, поняли? Я знаю, что с вами случилось, и мне очень жаль. У меня есть сестра, которая…
Он закрыл рот и раздраженно уставился на поднявшую голову Клэр. Ему хотелось убежать. Это было заметно и по его глазам, и по напряженной позе.
«Которая… что?»
Взволнованный ее вопросом, таким больным для него, Шеннон вскочил. Он стал расхаживать по полутемной кухне, пытаясь решить, что сказать ей — и говорить ли вообще.
— Моя сестра Дженни чуть не погибла при похожих на ваши обстоятельствах, — выдавил он наконец. — Она обезображена и напугана, живет одна, как отшельница. Я знаю, что сделало с ней насилие, так что могу понять, что оно сделало с вами…
Он сказал достаточно. Более чем достаточно, судя по слезам, заблестевшим в глазах Клэр.
Тяжело дыша, с трудом сдерживая охватившую его ярость, Шеннон продолжал смотреть на нее, надеясь, что она отступится. Он не хочет, чтобы она задавала все новые вопросы, касающиеся его личной жизни. Дьявольщина, он не собирался рассказывать о Дженни! Но в этой женщине было что-то, что трогало его, вытягивало из затворничества.
«Мне жаль Дженни. И вас. Я знаю, как случившееся со мной отразилось на моих родителях. Это ужасно».
Шеннон прочел эти слова, и гнев его остыл. Устало ссутулившись, он тихо произнес:
— Да. Насилие отвратительно. Оно только ломает жизни.
Он это прекрасно знал и, более того, испытал на себе.
«Раз вы наемник, значит, вы всегда на войне, да?»
Ее слова пронзили Шеннона острой болью.
— Наемники выступают во многих ролях, — медленно проговорил он. — Некоторые — вполне безопасны и без особого риска. Но и с насилием они тоже связаны.
«А вы всегда в опасных ситуациях?»
Он взял записку и медленно смял ее. Клэр подбирается к нему слишком близко. Этого нельзя допустить. Ради нее самой. Шеннон постарался придать своему лицу самое серьезное выражение и жестко произнес:
— Вы должны запомнить, что я для вас опасен.
Шеннон не собирался разъяснять ей, что может случиться, если женщина приблизится к нему, коснется его сердца, заставит его полюбить. Он поклялся, что никому об этом не расскажет — даже Дженни. И еще он поклялся, что никогда этого не допустит. Клэр — необыкновенная женщина, слишком ранимая. Он не позволит, чтобы она к нему приблизилась. Но в ней чувствовалась отвага, пугавшая Шеннона: у нее хватит духа подойти к такому, как он, — человеку, настолько израненному, что его раны не заживут никогда.
— Увидимся завтра утром, — отрывисто проговорил он. Быстрым взглядом обведя комнату, он снова посмотрел на нее и добавил: — Поскольку я наемник, мне надлежит проверить ваш дом и окрестности. А потом я буду у ваших родителей в комнате для гостей. Если вас что-то встревожит, приходите за мной.
«Я живу здесь уже месяц, и ничего не случалось. Все будет в порядке».
Какая наивность, подумал Шеннон, читая ее записку. Но он не мог сказать, что ей грозит опасность — опять-таки по приказу Найджела. Сжав губы, он устало посмотрел на нее и повторил: