2. КАНТОВСКИЙ ИМПЕРАТИВ
Учение Канта составляет целую эпоху в истории нашей проблемы. Кант попытался ослабить поляризацию между трансцендентным и человеческим разумом, отбросив метафизическое измерение схоластической аксиологии[762] и сведя нравственный субъективизм к абсолютно непреложному логическому правилу: "Handle so, daß die Maxime deines Willens jederzeit zugleich als Prinzip einer allgemeinen Gesetzgebung gelten könne" ("Поступай так, чтобы максимы твоей воли во всяком случае могли одновременно служить принципом всеобщего законодательства")[763]. Поляризация сознательно подменяется диалектическим противопоставлением нравственного императива природе или Бытию[764], взятыми в абсолютизированном и рассудочном понимании. Однако нравственный императив, несмотря на подпорки индивидуального опыта, остается рассудочным абсолютизированным мерилом, редукцией к абсолютизированному индивидуальному этосу. А такой этос — это всегда мера условных ценностных суждений, прагматических оценок, предметных отношений. Он не имеет ни малейшей связи с проблемой бытия, с вопрошанием о "согласном с истиной" способе бытия, о неотчужденном существовании.
Адепты философии ценностей уже в наше время стремились определить благо помимо условных и относительных границ его социальной полезности. Но им тоже не удалось связать этос с проблемой бытия, реально преодолеть абстрактные рассудочные схемы. Показателен следующий вывод Николая Гартмана: "Благо не есть идеальная сущность ценности или ее внутренний смысл, как не есть и просто реальное существование того, что считается достойным. Благо — это не что иное, как телеология ценности (а зло — телеология недостойности) в сфере действительности"[765]. Попытка определить благо не сравнительно или соотносительно, а "само по себе", вне всяких сравнений и отношений, в телеологической связи с априорно признанными "ценностями", неизбежно приводит к голому понятию блага, то есть к произвольным схемам, не имеющим никакого бытийного содержания.
§ 91. СИНТЕЗ ЭТОСА И БЫТИЯ У ХАЙДЕГГЕРА
Пожалуй, в современной западной философии самая серьезная попытка связать этос и этику с онтологической проблемой была предпринята Хайдеггером. С переходом от метафизики оптических категорий (от причинной связи сущего и Бытия) к онтологии различия сущего и Бытия связана также попытка онтологически (а не "онтически" — категориально) определить этос, отождествить этику с "фундаментальной онтологией" (Fundamentalontologie) - так Хайдеггер называет истолкование человеческого бытия, познание Бытия как возможность эк–стаза, то есть как сознание временнóй явленности[766].
Сам Хайдеггер не дал систематического изложения онтологической этики; однако он определил ее границы. Отправляясь от изречения Гераклита: "Этос человека — его даймон"[767], Хайдеггер обратился к этимологии греческого слова ᾽Ηθος и его онтологическому содержанию. Изначально слово ᾽Hθος во множественном числе означало местопребывание, жилье, место жительства. "Ἤθεα καὶ νόμoς ἵππων"[768], — читаем мы в "Илиаде" Гомера, а в "Одиссее" встречаем выражение "κατὰ ἤθεα κοιμηθῆναι"[769]. То же самое значение слово ᾽Hθος сохраняет у Гесиода[770], Геродота[771], Платона[772] и Арриана[773]. Постепенно и последовательно это слово приобретает (уже со времен Гесиода[774]) следующее значение: "унаследованные от предков традиции, которых совместно придерживается большинство населения определенной страны, которые сложились в данной местности и утвердились в общежитии как должные нравы и обычаи, рассматриваемые в качестве правильных и законных"[775].
Таким образом, замечает Хайдеггер, фрагмент 119 из Гераклита следует интерпретировать, исходя из первичного значения слова ᾽Hθος. Этос человека есть проявление места, где он живет постоянно, определение его пре–бывания, конкретное пространство его жизни. Следовательно, когда Гераклит говорит, что этос человека — это его даймон, то есть Бог, он связывает этос с пространством, или способом жизни человека, и этот способ есть бытийная близость к Богу, пре–бывание возле Бога. Таким образом, этос определяет то, чтó есть человек: определяет его сущность[776].
762
Kant, Grundlegung zur Metaphysik der Sitten, Akademie-Ausgabe, Abtlg. I, Bd. IV, S. 421.
763
См. Кант. "Критика чистого разума". II 2, 2: "Об идеале высшего блага". - См также М. Heidegger, Einfiihrung in die Metaphysik, S. 150-151: "Das Sollen tritt als Gegensatz zum Sein auf, sobald dieses sich als Idee bestimmt... Für Kant der Natur tritt, gleichfalls von der Vernunft und als Vernunft bestimmt, der kategorische Imperativ gegenüber" ("Долженствование выступает противоположностью Бытия, как только последнее определяется в качестве идеи... Для Канта категорический императив противостоит природе, равно определяясь разумом и как разум").
769
Труды и дни. 167: "τοῖς δὲ δνχ᾽ἀνθρώπων βίοτον καὶ ἤθε᾽ὀπάσσαςή" ("Дав пропитание им и жилища отдельно от смертных") (пер. В. Вересаева).
770
7,125: "οἱ λέοντες... τὰ σφέτερα ἤθεαή" ("Львы... имеют свои логовища"). 1, 15: "ἐξ ἠθέων ὑπὸ Σκυθέων... ἐξαναστάντες" ("Они изгонялись скифами из логовищ).
771
Законы. 865 е: "ὁρῶν τε τὸν ἑαυτοῦ φονέα ἐν τοῖς ἤθεσιή" ("...Видя своего убийцу в привычных местах").
772
Анабасис Александра. 5, 20, 4: "Ταξίλην ἀποπέμπει ὀπίσω εἰς τὰ ἤθη αὐτοῦ" ("Он посылает Таксила назад, в привычные тому места").
776
"Dieses Denken ist aber dann auch nicht erst Ethik, weil es Ontologie ist" ("Ho тогда эта мысль - не только этика, потому что она есть онтология"). Über den Humanismus, S. 41.