Таким образом, человеческое бытие отождествляется со свободой: "То, что мы называем свободой, невозможно отличить от бытия человеческой реальности". Человек не существует сперва, чтобы потом быть свободным. Между бытием человека и его "бытием–свободным" нет различия"[786]. Такое тождество придает человеческому бытию абсолютно динамичный характер: "Человек есть то, что он делает"[787]. Его историческая деятельность — это способ быть тем, чтó он есть, это его ответственность за свое собственное существование. Человек ответствен за то, чтó он есть: он выбирает самого себя, пусть даже в конечном счете выбор окажется неудачным. Прожить абсурд как последнюю данность, прожить, творя (исторически или художественно), заполняя образами или надеждами бессмысленную пустоту, — это своего рода "героическая безнадежность"[788], абсолютная и трагическая вера в человека и в онтологическое первенство его свободы. Благородная и отчаянная этика.
Отождествление человеческого бытия со свободой, с ответственностью за осуществление бытия в наличных, связывающих человека ситуациях, то есть с исторической деятельностью как экзистенциальным самоосуществлением человека, — все эти утверждения ставят французский экзистенциализм в своего рода отношение дополнительности к марксистской теории исторического материализма. И это несмотря на пропасть, которая отделяет марксизм от любой формы философствования, предполагающей почерпнутые из субъективного жизненного опыта познавательные категории. Марксизм основывается на общественном понимании индивидуального сознания и отражающей его практики. Он рассматривает человека только в качестве элемента "более широкой общности", а индивидуальное сознание — как продукт исторической эволюции этой общности и в то же время как орудие, или "инструмент", приспособления к историческому развитию вообще.
Французский экзистенциализм как бы стремится заполнить чудовищную антропологическую пропасть, оставленную в марксизме тоталитарной зависимостью индивида от социальной сферы и безличного исторического развития, — пропасть отчуждения человеческого субъекта в характерном для марксизма "фетишизме фактов". Из встречи этих двух "идеологий" — экзистенциализма и марксизма — возникли все современные попытки сформулировать "антропологию" исторического материализма в терминах некоего неомарксистского гуманизма. Такой гуманизм основан на "принципе" надежды, или на отрицании отчуждения человека в механистических структурах общества потребления (социалистического или капиталистического), на абсолютном приоритете человеческого субъекта по отношению к этим организационным структурам[789].
Не станем углубляться в анализ и критику этих положений. Заметим только, что во всех этих случаях онтологическая проблема падения человека — хотя бы в том виде, как ее ставит Хайдеггер[790] - остается по существу необъясненной. Абсурдность мира и истории есть данность и неизменная реальность[791]; Ничто открывается как экзистенциальное осуществление человеческого бытия в непрерывном отрицании онтического тождества (en‑soi)[792]. Свобода человека, будучи сознательным и активным противодействием абсурду мира и истории, есть трагическая возможность экзистенциального самоничтожения, не приносящего избавления. В конечном счете она естьприговор, по определению самого Сартра[793].
§ 93. НЕСУБСТАНЦИАЛЬНОСТЬ ДОБРА И ЗЛА
Если принять за исходную онтологическую реальность инаковость и свободу личности, личностный способ бытия, тогда нам предстоит преодолеть (оставаясь в проблемном поле этоса и этики), во–первых, дуализм добра и зла, а вместе с ним априорную аксиологию; во–вторых, экзистенциалистскую "этику", нацеленную на динамичную самореализацию существования в рамках его свободы, то есть его самоничтожения.
Истина личности, как исходная онтологическая реальность, исключает какое бы то ни было онтологическое содержание в понятиях добра и зла. Добро и зло суть два несубстанциальных понятия, две рассудочные категории, два следствия индивидуализированного этоса, возведенного в абсолют. Напротив, понятие индивидуализированного этоса предполагает непременно условно определить хорошее и плохое на основании принципа эмпирической полезности, то есть априорной социальной ценностной шкалы[794].
787
"Für Camus ist der einzig angemessene Ausdruck, das absudre Leben zu leben, und das künstlerische Schaffen, das sich weigert, das Konkrete zu begründen, und mit Bildern das ausfüllt, was keinen Sinn hat" ("Для Камю существует единственный подобающий способ выражения - прожить эту абсурдную жизнь, а также художественное творчество, которое отказывается служить обоснованием конкретного и заполняет образами то, что не имеет никакого смысла"). Marcuse, Existentialismus, S. 51.
788
789
См. Sein und Zeit, §§ 25-27, 35-38, 51-52, 59, 68с, 71, 73, 81: "Das Dasein ist von ihm selbst als eigentlichem Selbstseinkönnen zunächst immer schon abgefallen und an die "Welt" verfallen. Das Nicht-es-selbst-sein fungiert (existential-ontologisch gesehen) als positive Möglichkeit des Seienden, das besorgend in seiner Welt aufgeht. Im Verfallen dokumentiert sich ein existenzialer Modus des In-der-Welt-seins. - Die Verfallenheit an die "Welt" meint das Aufgehen im Miteinendersein, sofern dieses durch Gerede, Neugier und Zweideutigkeit geführt wird" ("Присутствие от себя самого как собственной способности-быть-самостью ближайшим образом всегда уже отпало и упало в "мир"... Не-самим-собой-бытие функционирует (с экзистенциально-онтологической точки зрения) как позитивная возможность сущего, которое по своей сути озабочиваясь растворяется в мире... Экзистенциальный модус бытия-в-мире документируется в феномене падения... Падение в "мир" означает растворение в бытии-друг-с-другом, поскольку последнее направляется толками, любопытством и двусмысленностью").
790
"L'homme absurde entrevoit un univers brulant et glacé, transparent et limité, oú rien n'est possible mais tout est donné, passé lequel c'est l'effondrement et le néant" (""Абсурдный человек" различает мир - пылающий и застывший, прозрачный и ограниченный, - где ничто не является возможным, но все дано, а за этим всем - крушение и небытие"). Albert Camus, Le Mythe de Sisyphe, Paris, 1946, p. 83.
791
"La réalité humaine est avant tout son propre néant. Ce qu'elle nie ou néantit de soi comme pour-soi, ce ne peut-Ltre que soi. Et, comme elle est constituée dans son sens par cette néantisation et cette présence en elle de ce qu'elle néantit à titre de néantisé, c'est le soi-comme être-en-soi manqué qui fait le sens de la réalité humaine" ("Человеческая реальность - это прежде всего свое собственное небытие. То, что она отрицает или ничтожит в себе как для-себя, есть, быть может, не что иное, как ее самость (soi). A поскольку человеческая реальность конституирована в своей осмысленности этим ничтожением и присутствием в ней того, чтó она ничтожит как ничтожное, то именно эта отсутствующая самость как бытие-в-себе составляет смысл человеческой реальности"). J.-P. Sartre, L'Être et le Néant, p. 132.
792
"Le Pour-soi ne peut jamais être que problématiquement son Futur, car il est séparé de lui par un Néant qu'il est: en un mot il est libre et sa liberté est à elle-même sa propre limite. Etre libre c'est être condamné à être libre" ("Бытие-для-себя лишь проблематично может быть своим Будущим, ибо оно отделено от него тем Ничто, каковым оно является: одним словом, оно свободно, и его свобода сама по себе составляет его собственное ограничение. Быть свободным - значит быть приговоренным к свободе"). J.-P. Sartre, op. cit., p. 174.
793
Максим Исповедник говорит: "Γνώτε ὅτι τὸ ἁπλῶς λεγόμενον κακόν, οὐ πάντως κακόν ἀλλὰ πρὸς τι μὲν κακόν, πρὸς τι δὲ οὐ κακόν. ᾩσαύτως καὶ τὸ ἁπλῶς λεγόμενον καλόν, οὐ πάντως καλόν, ἀλλὰ πρὸς τι μὲν καλόν, πρὸς τι δὲ οὐ καλόν" ("Знайте, что называемое просто плохим плохо не во всем, но по отношению к чему-то плохо, а по отношению к чему-то не плохо. Равным образом и называемое просто хорошим хорошо не во всем, но по отношению к чему-то хорошо, а по отношению к чему-то не хорошо"). О различных затруднениях. PG 90, 413 В.
794
Мф 19:17; Лк 18:19; Мк 10:18. - "Тὸ πρώτως καὶ κυρίως ἀγαθόν, οὖ ἡ φύσις ἀγαθότης ἐστιν, ἀυτό τὸ θεῖον" ("Первое и главное благо, в котором заключено естество благости, есть само Божество"). Григорий Нисский. О жизни Моисея. 7, PG 44, 301 A (M. Misurillo, стр. 4, 5-6). - "Φύσει ἀγαθὸς μόνος ὁ Θεός" ("По природе благ один лишь Бог"). Максим Исповедник. Главы о любви. 4, PG 90, 1069 С. - "Ὁ Θεὸς οὐ κατὰ μετοχὴν ἀγαθότητος ἐστὶν ἀγαθός, ἀλλ᾽αὐτός ἐστιν ἀγαθότης· ὁ δὲ ἄνθρωπος μετοχῇ ἀγαθότητος ἐστὶν ἀγαθός" ("Бог благ не по причастности благости, но Сам есть благость, человек же благ по причастности благости). Афанасий Великий. Диалоги о Троице. I, 12, PG 28. 1136ЕВ.