Выбрать главу

§ 34. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МИРА. ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА.

Очевидно, что космология греческих отцов не ограничивается рамками учения, то есть комплекса определенных воззрений на мир. Она представляет собой конкретную позицию по отношению к миру, конкретный способ жить и пользоваться миром. Мир — это второй голос, второй участник диалога, то есть личного отношения, которое имеет целью осуществить и проявить единовидную истину Бытия.

В рамках этого отношения, связанного с основными предпосылками человеческой жизни (потребность в пище, вещах, искусстве, технике, экономике), человек беседует с миром, почитает, изучает и воспринимает речь вещей. Он не подчиняет мир, как безличный и бессловесный предмет, своему индивидуальному разуму и способности к технике; не насилует логос вещей, заставляя его посредством прагматических критериев обслуживать свои индивидуальные желания и потребности. Ибо если человек пользуется миром, отрицая логос творения, а значит, личностную истину о мире и человеке, то такое использование мира уродует и мучает и природу, и самого человека, так как отвергает истинность и "окончательность" жизни, "завершенность" творения. "Ибо природа, — говорит Максим Исповедник, — не создает совершенства, изувеченная искусством и по вине чрезмерного умствования лишенная дара, данного ей от Бога по слову творения"[285].

Иначе говоря, космология византийских отцов, как способ жизни и способ использования мира, предполагает определенный тип культуры: такое искусство, ремесло, технику, экономику и политику, в которых было бы возможно почитать, изучать и понимать личностный логос мира, тем самым храня истину жизни и служа жизни как истине и совершенству. В какой‑то мере такая культура получила историческое воплощение в эпоху, называемую византийской и поствизантийской[286]. Однако в нашу задачу не входит рассмотрение того, каким образом в рамках византийской культуры искусство, техника, экономика, политика, законодательство сумели выразить основную жизненную позицию православной космологии, сохраняя литургическое восприятие мира и Истории, миросозидающую связь человека с творениями. Связь, проистекающую из того, что индивидуальная воля подчиняется космической гармонии и мудрости[287].

В заключение этой главы важно напомнить (хотя бы кратко) о культурном воплощении другой богословской космологии, противоположной византийской. В ней византийская культура в конечном счете была упразднена какспособ жизни и способ использования мира. Речь идет о космологии, которая происходит из еретически искаженной христианской теологии Запада и воплотилась в так называемой западной, или технологической цивилизации.

Выделение христианской космологии в качестве особого раздела западной теологии связано, по–видимому, с учением византийских отцов о человеке как микрокосмосе[288]. Это учение было перенесено в западное духовное пространство не позднее IX в., вместе с латинскими переводами трудов Максима Исповедника и Григория Нисского, осуществленными Иоанном Скотом Эриугеной[289]. Однако относительную популярность оно приобретает лишь в начале XII в., то есть с наступлением Предвозрождения. На Западе оно было ознаменовано возникновением схоластики. Схоласты "заново открыли" классическую древность, ввели аристотелевскую эпистемологию в теологию, рациональным образом организовали человеческое знание, прагматически объективировав истину[290]. Это был век "пробуждения" западных богословов к осознанию тех логических и прагматических возможностей, какие заключают в себе уже первые рационалистические выводы из научного наблюдения и систематизированного знания.

Ранняя схоластика связывает истину о человеке как микрокосмосе и о космосе как макрочеловеке с теми познавательными возможностями, которые предоставляет аналогическое умозаключение. Другими словами, она объясняет связь между микро- и макрокосмосом при помощи рационалистической сравнительной эпистемологии[291]. В пространстве человеческого микрокосмоса мир объективируется в рассудочном схватывании, чувственном наблюдении, измеримых величинах. Объективная истина о мире определяется, измеряется и подчиняется человеческим разумом и его материальным воплощением — орудиями, созданными человеком[292] .

Таким образом, истина о человеке как микрокосмосе послужила на Западе исходным пунктом построения антропоцентрической картины мира, построения гуманизма[293]. Гуманизм открыл в человеке–микрокосмосе и в "его внутренней жизни" возможность интеллектуального и механического насилия над макрокосмосом[294]. В рассудочном схватывании, чувственном наблюдении, в отношениях величин знание о мире автономизируется. Теперь это — знание со своей собственной структурой и организацией. Оно выражается уже не в "семантических" терминах чувственного созерцания и личного отношения, но в объективно рассчитанном научном методе, который позволяет предвидеть и объяснять события в природе[295].

вернуться

285

"Οὐ γὰρ ποιεῖ τελειότητα φύσις διὰ τέχνης κολοβουμένη, καὶ διὰ περινοίας αποτιθεμενη τὸ προσὸν αὐτῆ θεόθεν κατὰ λόγον δημιουργίας". Максим Исповедник. О различных затруднениях. P. G. 90, 756 В.

вернуться

286

Nicol. Jorga, Byzance aprés Byzance, Continuation de l'histoire de la vie byzantine, Bucarest 1935 (2 изд. 1971).

вернуться

287

Первоначальная библиография могла бы быть такой: - Dimitri Obolensky, The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy, Actes du XII Congrés International d'Etudes Byzantines I, Belgrade 1963, p. 45-61. - Arnold Tovnbee, Constantine Porphyrogenitus and his World, London (Oxford Univ. Press) 1973. - K. Lechner, Hellenen und Barbaren im Weltbild der Byzantiner, München 1954. - L. Brehier, Les institutions de l'Empire byzantin, Paris (Albin Michel) 1948. - P. Charanis, On the Social Structure of the Later Roman Empire, Rev. "Byzantion" XVII (1944-45) p. 38-57. - E. Bach, Les lois agraires byzantines du X siècle, Classica et Mediaevalia V (1942), p. 70-91. - J.B. Bury, The Imperial Administrative System in the Ninth Century, 2 ed., New York (Burt Franklin) 1963. - A. Gervase Matthew, Byzantine Aesthetics, London (John Murray) 1963. - J. M. Husssey, Church and Learning in the Byzantine Empire, London 1937. - Héléne Ahrweiler, L' idéologie politique de l' empire byzantine, Paris (P.U.F.) 1975. - F. Dvornik, Early Christian and Byzantine Political Philosophy, ed. Dumbarton Oaks, 1966. - Steven Runciman, Byzantine Style and Civilisation, Penguin Books, 1975.

вернуться

288

См.: M. D. Chenu, La théologie au XII siècle, p. 34 s.

вернуться

289

См.: M. A. Schmidt, Johannes Scotus Eriugena, в словаре: Die Religion in Geschichte und Gegenwart, В. III, S. 820-821, и M.D. Chenu, op. cit., p. 40, 50. См. также: Etienne Gilson, La Philosophie au Moyen Age, p. 202.

вернуться

290

"C'est ce context de re-naissance - où l'inspiration prime l'imitation, où aussi les ressources antiques nourissent les initiatives de l'esprit nouveau- que se développe le thème littéraire, esthétique, doctrinal, des rapports del'homme et de la nature: l'homme est un "microcosme" ("Именно в этом контексте воз-рождения - где вдохновение берет верх над подражанием и где древние источники питают инициативы нового духа - развивается литературная, эстетическая, доктринальная тема отношений человека и природы: человек есть "микрокосм"). Chenu. Op. cit., p. 37 s. - См. также: Gilson. Op. cit., p. 327-328. Также Chenu, "La théologie comme science au XIIe siècle", p. 101: "Entre les deux grands carrefours de la renaissance carolingienne et du Quattrocento, les XII et XIII siècles marquent une étape caractérisée de la récupération du capital de l'Antiquité" ("Между двумя большими перекрестками - каролингского Возрождения и кватроченто - двенадцатое и тринадцатое столетия знаменуют собой этап, характеризующийся возвращением наследия античности").

вернуться

291

"Les premiérs ressources du parallélisme microcosme-macrocosme sont de type rationel, disons même d'abord scientifique" ("Первоистоки параллелизма "макрокосмос - микрокосмос" суть рационального, скажем даже - научного типа"). Chenu, р. 41. См. также Gilson. Op. cit., p. 327: "...Le raisonnement par analogie, qui consistait à expliquer un être ou un fait par sa correspondance à d'autres êtres ou d'autres fait. Méthode cette fois légitime et dont toute science fait usage... La description de l'homme comme un univers en réduction, c'est-á-dire comme un microcosme analoque au macrocosme, est l'exemple classique de ce mode de raisonnement" ("...рассуждение по аналогии, которое заключалось в объяснении некоторого сущего или некоторого факта через его соответствие другим сушим или другим фактам. Законный в данном случае метод, которым пользуется любая наука... Описание человека как Вселенной в уменьшенном виде, то есть как микрокосмоса, аналогичного макрокосмосу, - классический пример такого способа рассуждения").

вернуться

292

"L'homme "en face" de l'univers n'accepte pas seulment le monde extérieur, il le change, et, avec ses outils, en veut composer un monde humain... La réflexion des hommes du XII siècle... avait perçu tout ce que l'arte, en forçant la nature, peut révéler sur l'homme" ("Человек "перед лицом" космоса не просто принимает внешний мир: он его изменяет и хочет при помощи своих орудий создать из него мир человеческий... Мысль людей двенадцатого столетия... восприняла все, что искусство, насилуя природу, может открыть о человеке"). Chenu. Op. cit., p. 49 (курсив мой. - X. Я.)

вернуться

294

"La "vie intérieure" appelle, dans le microcosme, au titre même de sa nature, l'emprise intellectuelle et mécanique sur le macrocosme" (""Внутренняя жизнь" требует в микрокосмосе, по самой своей природе, интеллектуального и механического насилия над макрокосмосом"). Chenu. Op. cit., p. 49 .

вернуться

295

См.: Chenu. Op. cit., p. 314: "Il y a de ce monde et de l'homme une connaissance autonome, valable en son ordre, efficace en vérité de spéculation et d'action, laquelle est transférable en science théologique" ("Об этом мире и о человеке имеется автономное знание, полноправное в своей сфере, поистине эффективное в умозрении и в действовании, которое может быть перенесено в теологическую науку"). См. также р. 48: "L'ordre n'est plus seulement le schéma d'une imagination esthétique ou d'une conviction religieuse; il est éprouvé, soutenu par une méthode" ( "Порядок более не является просто схемой эстетического воображения или религиозного убеждения; он подтверждается и поддерживается методом").