§ 45. НЕПРОТЯЖЕННОЕ МЕСТО ЦЕРКОВНОГО ОБЩЕНИЯ
Личностное измерение пространства и опыт отсутствия как непротяженной непосредственной близости переживается Церковью прежде всего в культе. Культ, имеющий своим основанием и началом евхаристическое собрание, порождает Церковь как "тело". Иначе говоря, он создает ту бытийную реальность, которая поднимается над разделенными индивидуальностями, чтобы усовершить и выразить бытийное единство и в то же время многообразиеобщения личностей; чтобы явить образ таинства Троичного "способа бытия" — таинства истины "подлинного бытия". В местных границах культа, границах непосредственной личной близости, нет различия между присутствующими и отсутствующими, между живыми и усопшими. Каждое местное культовое собрание концентрирует в себе целое Церкви - кафолическую Церковь, весь "чин святых", динамичное взаимопроникновение в любовной самоотдаче, эротическое благодарение, возносимое миром Богу. Культовое поклонение есть концентрированное выражение эротического порядка творения, лично соотнесенного с Богом "в лице Иисуса Христа".
Во Христе, воплотившем природное соединение Бога с человеком (соединение органическое, подобное соединению главы с членами тела), это эротическое устроение, движение и "литургия" мира личностно выражается и осуществляется "перед лицом" личного Бога. Христос являет в себе эротическое движение Бога к творениям и творений к Богу. Он есть место этого взаимного любовного порыва, непротяженного и непосредственного личного единения тварного с нетварным.
В церковной Евхаристии Христос есть хлеб и вино, то есть мир в его бытийной полноте, как место личного единения тварного с нетварным: тело и кровь Христовы. Тело и кровь означают жизнь ("преизобилие жизни", жизнь в ее полноте, в единстве с вечным Источником жизни), открытую для причастности и общения. Церковь осуществляется как бытийное единство и многообразие, как личностное проявление эротической красоты мира и возможность вхождения в эрос Троичного общения. Эти хлеб и вино — не тварные предметы, которые оспариваются и "разделяются" индивидуальной волей и вожделением, но тело "умершего и воскресшего"; творение, "запредельное" смерти автономизированной индивидуальности; восстановление жизни в ее Троичной полноте, бытийном единстве и многообразии. И эта "запредельная" смерти жизнь упраздняет расстояние между присутствующими и отсутствующими, живыми и усопшими. Жизнь в Евхаристии "есть любовь": человек существует в личной непосредственной соотнесенности с Троичным способом бытия. "Вот это священным образом осмысли, — читаем мы у Ареопагита, — что по утверждении на Божьем престоле почитаемых символов, через которые Христос обозначается и делается причастным, здесь непротяженно присутствует весь чин святых, выражая надмирное и священное единение с Ним для всех, кто непротяженно связан с ними"[381].
Непротяженное присутствие святых определяет место (τόπος) Церкви как способ (τρόπος) бытия, в котором живые и усопшие, те, что на земле, и те, что на небе, первые и последние соединяются в теле Христовом "в том единстве, которое имеет своим наставником Пресвятую Троицу"[382]. Характерно архитектоническое и иконографическое представление этого непротяженного единства евхаристического тела в византийском культовом пространстве: в византийском храме изображение Вседержителя на своде, в окружении ангельских сил и в сопровождении пророков, а также изображение жизни Христа в низлежащем ярусе, куда мы попадаем по лестнице, данной нам Евангелистами на четырех сферических треугольниках, — вся эта "небесная иерархия" органически соединяется с изображенными в полный рост фигурами святых; и довершается это единое тело присутствием наполняющих храм верующих. Бог–Вседержитель, ангелы и святые, вместе с ныне живущими ("оставшимися жить"), — все они соединены единством жизни и личной непосредственной близости "в единовидном и едином совместном дыхании"[383], "в единстве бо–говдохновенной жизни"[384]. Христос есть начало этого единства "прежде разногласий". "Божественное таинство собрания, — вновь подчеркивают Ареопагитики, — даже обладая одним, простым и единым началом, по человеколюбию множится в священное многообразие, вплоть до того, что дает место всяким богона–чальным образам; но тотчас вновь единовидно собирается из них в природную монаду, воссоединяя тех, кто священным образом возводится в нее"[385].
381
"Τοῦτο ἱερῶς νόησον, ὡς, ἐπιτεθέντων τᾡ θείω θυσιατηρίω τῶν σεβασμίων συμβόλων, δι᾽
ῶν Χριστὸς σημαίνεται καὶ μετέχεται, πάρεστιν ἀδιαστάτως ἡ τῶν ἁγίων ἀπογραφή, τὸ συνεζευγμένον αὐτῶν ἀδιαιρέτως ἐμφαίνουσα τῆς πρὸς αὐτὸν ὑπερκοσμίου καὶ ἱερᾶς ἑνώσεω". О церковной иерархии. III, 3, 9, PG 3, 437 С.
383
"Ἐν ταύταις ταῖς ἱεραῖς συνάξεσιν ὁ βλέπων ἱερῶς ὄψεται τὴν ἑνοειδῆ καὶ μίαν σύμπνοιαν, ὡς ὑφ ᾽ ἑνὸς τοῦ θεαρχικοῦ Πνεύματος κεκινημένην" ("В них (в священных собраниях) зрящий священник узрит единовидное и единое совместное дыхание, как бы идущее от единого богоначального Духа"), Дионисий Ареопагит. О церковной иерархии. III, PG 3, 432 В.
384
"ʿH θειοτάτη τοῦ ἑνὸς καὶ ταὐτοῦ καὶ ἄρτου καὶ ποτηρίου κοινὴ καὶ εἰρηναία μετάδοσις ὁμοτροπίαν ἡμῖν ἔνθεον ὡς ὁμοτρόφοις νομοθετεῖ" ("Божественнейшее, общее и мирное уделение одних и тех же хлеба и чаши утверждает для нас, как для вскормленных одной пищей, закон единой боговдохновенной жизни"). О церковной иерархии. III, PG 3, 428 В.
385
" ʿH θεία τῆς συνάξεως τελετὴ κἂν ἑνιαίαν καὶ ἁπλῆν ἔχουσα καὶ συνεπτυγμένην ἀρχήν, εἰς τὴν ἱερὰν ποικιλίαν τῶν συμβόλων φιλανθρώπως πληθύνεται, καὶ μέχρι πάσης χωρεῖ τῆς θεαρχικῆς εἰκονογραφίας, ἀλλ᾽ ἑνοειδῶς ἐκ τούτων αὖθις εἰς τὴν οἰκείαν μονάδα συνάγεται, καὶ ἑνοποιεῖ τοῦς ἐπ᾽ αὐτὴν ἱερῶς ἀναγομένους". О церковной иерархии. III, PG 3, 429 Α.