Скажем иначе: время — не объективная реальность, измеряемая экстатическим изменением (то есть не–потаенностью сущих). Напротив, сам эк–стаз, будучи соотнесенным с личностью присутствием вещей, измеряется в качестве времени. Время не есть некое независимое объективное или осознанное проявление сущих в "горизонте" личности, бытийная предпосылка их явленности. Напротив, сама соотнесенность с личностью, двустороннее отношение как при–сутствие, выход из сокрытости не–отношения измеряется в качестве времени. Вещи кажуm себя в "горизонте" личности, а не в "горизонте" времени. Явленность сущих "определяется" личностью, а время "измеряет" эту явленность, служит мерой личного отношения с сущими[393].
§ 47. ВРЕМЯ КАК "МЕРА" ЛИЧНОГО ОТНОШЕНИЯ
Если мы истолковываем время как эмпирическую производную от эк–статического изменения и как "меру" личностной явленности вещей, то есть как "семантику" личного способа бытия, то мы переносим проблему времени на другую почву, нежели почва феноменологии и предметных дефиниций. Мы преодолеваем понятия как объективного, так и субъективного времени, а также их смешение. (Вот характерные историко–философские примеры понятий объективного и субъективного времени и их сочетания: учение Платона, где время отождествляется с движением небесных тел[394], служащих "орудиями времени" или "орудиями времен"[395]; точка зрения Плотина, согласно которой время есть "деятельность души" — то есть только душа способна "порождать время" (χρονίξειν)[396]; сочетающая оба названных представления позиция Аристотеля[397], где время определяется как метрическое отношение, вытекающее из сочетания объективного и субъективного факторов, как соединение космического движения и психической деятельности.)
Феноменологическое понятие времени — как объективное, так и субъективное[398] - объективирует опыт экстатического изменения в изменение метрическое, сознание проявления - в исчислимую последовательность сокрытия и не–потаенности. Если сущие истинствуют только в отношении с личностью и если это отношение, как экстатическое изменение, "обозначается" временем — тогда, очевидно, время становится мерой осмысления не–потаенности (истины), то есть бытия вещей. Но если опыт эк–стаза как изменения объективируется, мыслится как способ сообщить сознанию об исчислимой последовательности — тогда мера экстатического отношения отождествляется с бытием вещей. "Измеряет бытие сущих, будучи всех этих [сущих] бытием", — говорит Аристотель[399]. Отсюда берут начало представления о так называемом объективном времени (исчислимом движении небесных тел, биологического роста, исторического становления и т. д.), и о так называемом субъективном времени (времени как воспринимаемой сознанием последовательности временных переживаний). В обоих случаях время мыслится не как "семантический" опыт экстатического отношения, который служит мерой этого отношения, но как измеримая экстатическая реальность, предметная или мысленная. Ею "определяется" бытие сущих, то есть их не–пота–енность как исчислимая последовательность эк–стазов. Выход в не–потаенность, эк–стаз из сокрытия понимается не как связь и соотнесенность с "горизонтом" до–сознательной универсальности личности, но как факт экстатического изменения, измеримого в качестве движения от "предыдущего" к "последующему" (где "предыдущее" и "последующее" суть общие обозначения объективных событий или сознаваемых переживаний в некоторой данной последовательности). Только благодаря этому движению сущее может быть постигнуто в том, что есть.
Так переход от "предыдущего" к "последующему", будь то физическое исчисляемое время или поток сознания, становится бытийной предпосылкой сущего.
§ 48. "ТЕПЕРЬ" КАК НЕПОДВИЖНОЕ ВРЕМЯ: "НИЧТО" ОТСТОЯНИЯ СОБЫТИЙ В ИХ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ И НЕПРОТЯЖЕННОЕ ВРЕМЯ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ЛИЧНОГО ОТНОШЕНИЯ
Отделенность и отличие времени от соотнесенного с личностью при–сутствия вещей (от выхода из сокрытия не–отношения) примечательно выражено в формуле Сартра: то, что отсекает предыдущее от последующего, естьНичто[400]. Чтобы ухватить это Ничто, необходимо понятие времени как объективного, измеримого экстатического изменения, то есть как исчислимой последовательности объективных фактов. Эти факты осмысляются, то естьпроявляются, только в виде совокупности значений, принимаемых "переменными величинами". Ничто - это схватывание мыслью промежуточности экстатического изменения; это отстояние событий в сознании, не–количественное различение последовательности тех значений, какие принимаются переменными величинами, в совокупности обозначающими время.
393
394
Согласно Платону, время есть движущийся образ вечности, "εἰκὼ δ᾽ ἐπενόει κινητόν τινα αἰῶνος ποιῆσαι, καὶ διακοσμῶν ἅμα οὐρανὸν ποιεῖ μένοντος αἰῶνος ἐν ἑνὶ κατ ᾽ ἀριθμὸν ἰοῦσαν αἰώνιον εἰκόνα, τοῦτον ὃν δὴ χρόνον ὠνομάκαμεν" ("некое движущееся подобие вечности; устрояя небо, он (Отец) вместе с ним творит для вечности, пребывающей в едином, вечный же образ, движущийся от числа к числу, который мы назвали временем"). Тимей. 37 d 5-7 (пер. С. Аверинцева).
396
Эннеады. 3, 7, 7-13. См. особенно 11, 59-62 и 12, 22-28, 40-43: "Δεῖ δὲ οὐκ ἔξωθεν τῆς ψυχῆς λαμβάνειν τὸν χρόνον, ὥσπερ οὐδὲ τὸν αἰῶνα ἐκεῖ ἔξω τοῦ ὄντος, οὐδ ᾽ αῦ παρακολούθημα οὐδ ᾽ ὕστερον, ὥσπερ οὐδ ᾽ ἐκεῖ, ἀλλ ᾽ ἐνορώμενον καὶ ἑνόντα καὶ συνόντα, ὥσπερ κἀκεῖ ὁ αἰών... Διὸ καὶ εἴοηται ἅμα τῶδε τᾡ παντὶ γεγονέναι, ὅτι ψυχὴ αὐτὸν μετὰ τοῦδε τοῦ παντὸς ἐγέννησεν. Ἐν γὰρ τῆ τοιαύτη ἐνεργεία καὶ τόδε γεγένηται τὸ πᾶν· καὶ ἡ μὲν χρόνος, τὸ δὲ ἐν χρόνω. Εἰ δὲ τις λέγοι χρόνους λέγεσθαι αὐτᾡ καὶ τὰς τῶν ἄστρων φοράς, ἀναμνησθήτω, ὅτι ταῦτά φησι γεγονέναι πρὸς δήλωσιν καὶ διορισμὸν χρόνου καὶ τὸ ἵνα ῆ μέτρον ἐναργές... ʿH οὖν κίνησις ἡ τοῦ παντὸς μετρουμένη κατὰ χρόνον ἔσται, καὶ ὁ χρόνος οὐ μέτρον ἔσται κινήσεως κατὰ τὸ τί ἐστιν, ἀλλὰ κατὰ συμβεβηκὸς ὢν ἄλλο τι πρότερον παρέξει δήλωσιν τοῦ ὁπόση ἡ κίνησις" ("Необходимо понимать время не как находящееся вне души, как и вечность не находится там вне сущего, и точно так же нельзя понимать его только как спутника души, или нечто позднейшее в сравнении с нею, как соответственно и вечность там, в умном мире, но - как видимое в ней, имманентное ей и совместное с нею" (пер. А.Ф. Лосева). "Время возникло одновременно с нашей Вселенной, так как душа породила его вместе с актом сотворения нашей Вселенной. Наша Вселенная возникла в процессе подобного творчества; этот процесс и составляет время, Вселенная же находится во времени. Если кто-нибудь пожелает указать на то, что Платон считает временами движения небесных светил, то мы напомним, что, по его словам, светила возникли для того, чтобы указывать время, установить в нем известные границы и служить ясным до очевидности масштабом его измерения... Итак, движение Вселенной измеряется временем, но время по сущности и по идее своей не является масштабом движения, а выступает в этой роли только акцидентально, показывая величину движения в смене прошлого и настоящего") (пер. Б. Ерогина). Цит. по изд.: Плотин. Сочинения. Изд-во "Але-тейа", СПб., при участии Греко-латинского кабинета Ю.А. Шичалина, М., 1995.
397
См. особенно Физика. D 11, 219 а 23-30: "τότε φαμὲν γεγονέναι χρόνον, ὅταν τοῦ προτέρου καὶ ὑστέρου ἐν τῆ κινήσει αἴσθησιν λάβωμεν· ὁρίζομεν δὲ τᾡ ἄλλο καὶ ἄλλο ὑπολαβεῖν αὐτά, καὶ μεταξύ τι αὐτῶν ἕτερον ὅταν γὰρ ἕτερα τὰ ἄκρα τοῦ μέσου νοήσωμεν, καὶ δύο εἴπη ἡ ψυχὴ τὰ νῦν, τὸ μὲν πρότερον τὸ δ ᾽ ὕστερον, τότε καὶ τοῦτό φαμεν εἶναι χρόνον· τὸ γὰρ ὁριζόμενον τᾡ νῦν χρόνος εἶναι δοκεῖ" ("И действительно, мы и время распознаем, когда разграничиваем движение, определяя предыдущее и последующее, и тогда говорим, что протекло время, когда воспримем чувствами предыдущее и последующее в движении. Мы разграничиваем их тем, что воспринимаем один раз одно, другой раз другое, а между ними - нечто отличное от них; ибо когда мы мыслим крайние точки отличными от середины и душа отмечает два "теперь" - предыдущее и последующее, тогда это именно мы и называем временем, так как ограниченное моментами "теперь" и кажется нам временем".
398
См.: Heidegger, Sein und Zeit, S. 326, 420. См. также: Husserl, Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie I, Husserliana B. III, Haag (Martinus Nijhoff) 1950, S. 196, 29-32.
400
"Ce qui sépare l'antérieur du postérieur c'est précisément rien. Et ce rien est absolument infranchissable, justement parce qu'il n'est rien" ("То, что отделяет предыдущее от последующего, и есть Ничто. И это ничто абсолютно непреодолимо именно потому, что оно - Ничто"). L'Être et le Néant, p. 64.