Иначе говоря, такое толкование времени, которое не было бы только условно–логическим или, если взять шире, не упиралось бы только в деятельность сознания, должно иметь основанием опыт личного отношения. А этот опыт динамично и бытийно приводит к мировой универсальности личности и личностной универсальности мира.
Человек непременно вступает в непосредственное отношение с миром — отношение бытийного общения. Человек — не наблюдатель и не исследователь реальности мира. Он принимает мир непосредственно — как пищу и как материал для своих технических свершений, с тем, чтобы сохранить свое существование. Кажется, что это отношение и общение между человеком и миром, повседневное и органичное принятие мира человеком сохраняет человека. Но оно же мало–помалу подтачивает индивидуальное существование человека, бытийно связывает его с постепенным разрушением всякой онтической индивидуальности. Это разрушение измеряется как время. Отношение человека с миром реализуется не только в мышлении, в сознании, но представляет собой динамичное движение, экзистенциальное перемещение к миру. Оно осуществляется как принятие мира и вместе с тем "темпорализуется" (χρονοῦται) как тленность. Движение к миру есть эк–стаз, который изменяет существование, и этот эк–стаз измеряется как время. Хотя связь человека с миром и является бытийно–реальным общением, она, по–видимому, имеет свое "завершение", свою сущностную цель вне самой этой связи. Она стремится к недосягаемой личной эротической близости, к неосуществимому длению присутствия. Поэтому такая связь порождает движение, которому не дано завершиться (то есть достигнуть своей естественной "конечной цели"), и непрестанное изменение, которое упраздняет длительность и "овременяется" как тленность.
Таким образом, время как тленность, но не как непрерывность смерти, служит мерилом отношения человека и мира — отношения, которое в своей неудаче, неорганизованной и непрерывной конечности измеряется временем. Отношение имеет своей сущностной и естественной "конечной целью" жизнь, то есть дление существования; а неудача отношения есть промах, недостижение этой цели (то есть грех - ἅμαρτία, в изначальном значении этого слова: ἅμαρτάνω — бить мимо цели, не попадать, промахиваться)[435]. Отношение осуществляется как уничтожение, как сопряженность жизни с длящейся конечностью смерти. Оно никогда не достигает экзистенциальнойдлительности личностного непосредственного присутствия, не достигает непротяженного настоящего в полноте и завершенности бытия.
Эта сопряженность не становится длением личного непосредственного присутствия потому, что человек, принимая мир, стремится не к личному любовному отношению с миром, а притязает на мир, пытается подчинить его своему индивидуальному желанию и воле. Экзистенциальный эк–стаз человека к миру не служит личному отношению с миром, а определяется "естественной" необходимостью и стремлением индивида к самосохранению — стремлением, которое "темпорализуется" как тленность. Это происходит потому, что эк–стаз индивидуальности к самосохранению есть эк–стаз в пределах природы, а не ис–ход естества за пределы природы, вовне, то есть в личностную экзистенциальность, в личностный способ бытия.
Стремление к самосохранению "естественно", ибо определяется природой, ограничивается пределами естества. Поэтому оно неизбежно вступает в противоречие с таким же "естественным" стремлением к самосохранению других индивидов. Но эти противоречащие друг другу эк–стазы индивидуальностей в границах природы разделяют, расчленяют природу[436], становясь причиной конечности бытия индивидов, их постепенного уничтожения. И если "конечная цель" и "усовершение" природы есть жизнь как дление существования, тогда присущее индивиду "естественное" стремление к самосохранению оказывается стремлением "противоестественным". Ибо оно отрицает "согласную с естеством" экзистенциальность природы: жизнь как длительность.
§ 54. АСКЕТИЧЕСКИЙ ОПЫТ ЖИЗНИ КАК "ДЛЕНИЯ"
Итак, если в непосредственной личной близости, в непротяженном настоящем эротического общения нам дана единственная возможность пережить опыт жизни как дления и если сущностно–природное "усовершение" отношения человека с миром есть дление существования, тогда это отношение "согласно с природой", только будучи личным отношением. А личным отношение человека с миром становится тогда, когда принятие мира человеком, экзистенциальный эк–стаз человека к миру и сам не подчиняется индивидуальной потребности, стремлению к самосохранению, и не подчиняет мир индивидуальному желанию и воле. Такой эк–стаз преодолевает природную индивидуальность и объективную онтическую явленность, чтобы встретить личный логос "вещей" ("πράγματα"), выявить личностное измерение мира.
435
436
"ʿH μία φύσις εἰς μυρία κατεμερίσθη τμήματα· καὶ οἱ τῆς αὐτής φύσεως ἀλλήλων ἐσμὲν δίκην ἑρπετῶν θηρίων παραναλώματα" ("Одна природа разделяется на мириады частей; и мы, части одной природы, становимся жертвами друг друга, как это в обычае у пресмыкающихся тварей"). Максим Исповедник. О различных затруднениях. PG 990, 256 В. См. также: 397 С: "ʿH φιλαυτία τῆς ἑκάστου γνώμης... τὴν ἡμερωτάτην ἐθηρίωσε φύσιν καὶ μίαν τὴν οὐσίαν εἰς πολλὰς καὶ ἀντιθέτους, οὐδὲν δὲ χεῖρον εἰπεῖν, καὶ φθαρτικὰς ἀλλήλων, κατέτεμε μοίρας" ("Себялюбие нрава каждого... уподобило нашу в высшей степени единую природу природе зверей; и единую сущность мы превратили во множество противостоящих, если не сказать хуже, губительных друг для друга частей"). Также 716 В: "Πρὸς τὴν φύσιν κεκτημένος ὁ ἄνθωπος τὴν ἀλλοτρίωσιν, καθ ἥν πάντα τὰ τῆς φύσεως παρὰ τὴν φύσιν μεταχειρίζεται, τᾡ κατὰ παράχρησιν τρόπω τήν τὴς φύσεως παραφθείρων εὐπρέπειαν" ("Отказавшись отчужденным от природы, вследствие чего всё принадлежащее к природе он использует противоестественно, [человек] таким образом извращает благое употребление природы"),