Византийское понимание иконы, возможности отображения тоже непременно предполагает ана–логическое соотношение отображающей формы с отображаемой действительностью. Но здесь аналогия не исчерпывается аналитико–рациональным соотнесением простых объектов реальности с элементами образа. Логос реальности — не метрическое соотношение объектов, образующее некоторую данность, а логос образа — не просто формаотображения, то есть правило воспроизведения, соответствующее структуре или комбинации объектов в некоторой данности. Отображение заключается не в соответствии соотнесений (оставляющем без ответа вопрос о том, чтóесть соотносимое), а в отношении логосов: в отношении между логосом вещей и логосом человека, в способности человеческого логоса встречать и логически раскрывать логос реальности. Логос реальности — это речь самих вещей как "созданного": логос личностный, логос события, то есть логос личной Энергии Бога; "созданный" логос, логос–творение. И логос иконы — не метрический, а энергетический: он представляет собой личное логическое принятие человеком логоса реальности, логический способ, каким логос человека встречает и раскрывает логос "творений"[537].
Следовательно, возможность отображения не исчерпывается логичностью как комбинацией и структурой отдельных частей, но подразумевает логичность как бытийный факт, то есть способность человека встречать в своем логосе личный логос предметных "творений". "Через рассуждение логос доходит до разума", — говорит Максим Исповедник[538]. Если понимать рассуждение как "логический" (логосный) отпечаток или оттиск "личного" своеобразия вещей, их "личного" логоса, то есть их красоты[539] и, следовательно, как интеллектуальную способность логического отображения, тогда оно оказывается способом, каким логос человека встречает логическую природу вещей. "Во всем изображаемом изображается не природа, а ипостась", — говорит Феодор Студит[540]. Помимо изначального богословского смысла этого определения оно с предельной ясностью указывает на то, что икона отображает не саму сущность, или природу вещей, а их существование, то есть способ бытия природы, или сущности. И этот способ всегда логичен: существование познается только в качестве носителя и проявления логосов природы, то есть природных энергий, которые всегда личностны.
Так термины познания переходят в термины лично–логического отношения, то есть способа "существования, согласного с логосом". Такое существование полностью выражается не метрической или морфологической структурой или корреляцией частей, а их соотносительностью: "согласное с логосом" существование соотносится с самой основой отдельных частей — с логосом, проявлением логосов–энергий сущности. И познание частичных логосов всегда логично, всегда есть событие "встречи" двух личных логосов, событие личного отношения. Проблема познания простых объектов или сущностей переносится из области рассудочно–условного обозначения в пространство опыта сущностных энергий, которые всегда личностны, всегда суть личные логосы. А поскольку энергии сущности личностны, они всегда зовут к отношению, то есть к познанию существования (ὑπόστασις), которое становится доступным только в энергиях сущности. Семантика такого познания и есть икона. Логос иконы "означает" энергию, призыв, "отчего и называется прекрасным"[541]. И потому икона — это язык красоты, а не объективированных понятий или соотношений. В противоположность понятию (concept), которое отвечает рассудочному схватыванию сущности, и в противоположность логическому соотношению как объективированной структуре, которая исчерпывается рассудочным постижением, логосная красота иконы имеет предпосылкой опыт причастности, универсальный бытийный ответ на призыв к личному общению. Другими словами, с точки зрения святых Отцов, икона представляет семантику такого познания, орудием которого служит не частичная и фрагментарная способность мышления- осмысления, а весь человек в его бытийной целости, в единстве ума и сердца, слова и дела, этосаи бытия.
537
См. Максим Исповедник. О различных затруднениях. 13, PG 90, 293 D - 296 Α: "Πάντα γὰρ τὰ ποιήματα τοῦ Θεοῦ κατὰ φύσιν μετὰ τῆς δεούσης ἐπιστήμης γνωστικῶς ὑφ᾽ἡμῶν θεωρούμενα, τούς καθ᾽οὓς γεγένηται λόγους κρυφίως ἡμῖν ἀπαγγέλλουσι, καὶ τòν ἐφ᾽ἑκάστω ποιήματι θεῖον σκοπòν ἑαυτοῖς συνεκφαίνουσι" ("Ибо все творения Божьи, по природе, вкупе с должной наукой, созерцаемые нами в познании, тайно возвещают нам логосы, согласно которым они возникли, и вместе с тем являют в себе цель, преследуемую Богом при каждом творении").
539
Ср. "τῷ λογισμῷ ἀνατυπούμενος ἐν ἑαυτῷ τò κάλλος" ("...Запечатленный мыслью в самой красоте). Мефодий Олимпийский. О самовластном. 22, G.N. Bonwetsch, S. 205, 13. Ср. также Климент Александрийский. Строматы. 8, 8, PG 9, 588 D.: "Τὰ νοήματα, ὁμοιώματα καὶ ἐκτυπώματα τῶν ὑποκειμένων ὄντα... τὰ ὑποκείμενα πράγματα, ἀφ᾽ὧν ἡμῖν τὰ νοήματα ἐκτυποῦνται" ("Понятия, изображения и оттиски стоящего за ними... стоящие за ними вещи, от которых в нас напечатлеваются понятия").
541
"...ὡς πάντα πρòς ἑαυτό καλοῦν ἕθεν καὶ κάλλος λέγεται..." ("... всех к себе зовет (καλοῦν), отчего и называется прекрасным (κάλλος)"). Дионисий Ареопагит. Об именах Божьих. IV, PG 3, 701 С (пер. Г. Эйкаловича), с. 51.