§ 66. ЭЛЛИНСКОЕ "УМОЗРЕНИЕ"
Можно предположить, что понимание образа–иконы и его познавательной функции как логосной красоты уходит историческими и психологическими корнями в древнегреческое искусство. Несомненно, прослеживается определенная аналогия между византийской иконой и функцией изображения в греческом искусстве, главным образом V в. до н. э.: изображением как проявлением динамично–личного взгляда, как осознанным видением вещей[542]. Греческий художник V в. до н. э. стремится не к точному воспроизведению природного образца, то есть к его искусственному воссозданию, но к такому отображению, которое позволило бы непосредственно увидеть логос, или сущность вещей. Поэтому он осуществляет своего рода отвлечение от индивидуальных и случайных признаков изображаемого предмета, чтобы ввести конкретное в пространство всеобщей логической гармонии и совершенства. "Таким образом, произведение искусства, статуя, служит мерой красоты природного образца, а не наоборот"[543]. Статуя есть произведение искусства, потому что дарует радость и ликование истинного видения мира, запечатлевает мета–логическое зрелище предмета, соотносит чувственное с его логосной действительностью, которая более подлинна в своей реальности, чем случайное впечатление. Искусство предлагает такой способ видения, который истолковывает мир.
Вообще говоря, для грека классической эпохи именно зрение служит основным источником возможности отношения. Оно позволяет участвовать в зримом. Зрение есть способ, каким логос вещей "вписывается" в логическое сознание — в разумение человека[544]. Уже Демокрит переносит эту познавательную функцию зрения на язык и рассматривает слова как зримые мыслью образы, называя имена богов их "звучащими статуями"[545]. Язык функционирует "в именах, словно в образах".
К этим гносеологическим представлениям Демокрита близко платоновское отождествление познания с созерцанием, с видением истины. Человек познает чувственную реальность телесными глазами, а действительность умопостигаемую, истину сущего — глазами души. Зрение служит органом познания, сосредоточивая все познавательные и эмпирические способности человека в непосредственном зрительном восприятии, которое в то же время есть участие в познаваемом (в отличие от объективации знания и его предмета в рассудочных силлогизмах)[546]. Платон называет истинных философов "любосозерцателями истины"[547]. Они ищут истину, основываясь не на своем индивидуальном мнении (воззрении, рассудочном представлении), рождающем только невежество[548], но пытаются увидеть истину "взором души"[549], "ибо только им зрится истина"[550]. Монада знания — это "идея" в этимологическом значении (от ιδεῖν — увидеть, заметить): идея как результат динамично–действенного видения вещей[551]. Восхождение к идее, то есть к динамичному видению вещей, предполагает нечто гораздо большее, чем простое наблюдение: универсальный опыт и причастность красоте видимого. Познание красоты — не фрагментарный (только рассудочный или только эмоциональный) опыт. Напротив, оно предполагает согласование всех познавательных и эмпирических возможностей человека, и это согласование есть динамично–бытийное движение к красоте зримых вещей, внутренняя жизненная связь с нею, эротическое влечение к зримой красоте. Таким образом, зрение служит орудием познания как эмпирическое начало эроса, который есть знание по преимуществу. "Ступени" продвижения в познании — это ступени эроса; их основанием служит последовательное созерцание–видение красоты тел, занятий, законов, наук, приводящее в конце концов к эротическому изумлению, к внезапному зрелищу красоты самой по себе, красоты единовидной и вечной, перед которой философ стоит, пораженный созерцанием "открытого моря красоты"[552].
542
Точка зрения на это наблюдение взята из исследования Χρήστου Καρούζου, Οἱ ἀρχές τῆς αἰσθητικῆς ὅρασις στòν ὂν αἰώνα π. Χ. (в книге: ἀρχαία τέχνη, Αθήνα, Ἐκδ. Ἑρμῆς, 1972, σελ. 43), как и определение осознанного видения, которое характеризует искусство V в. до н. э., в отличие от подсознательного видения, запечатленного в архаическом искусстве.
544
См. Горгий. Φρ. II (17): "οὓτως εἰκόνας τῶν ὁρωμένων πραγμάτων ἡ ὄψις ἐνέγραψεν ἐν τῷ φρονήματι" ("Этот образ зримых вещей зрение вписывает в разумение"). Diels - Kranz 2, S. 293. - См. также G. Rudberg, Hellenisches Schauen, в "Classica et Medievalia" 5 (1942), S. 162: "Die Hellenen besaßen in hohem Grade die Gabe des Sehens, des Schauens. Sie waren ein Volk des Auges, mit feinem Sinn für das Geschaute verchiedener Art und auf verschiedener geistiger Höhe" ("Эллины в высокой степени обладали даром зрения, даром видения. Они были народом глаз, одаренным тонким чувством восприятия видимых вещей различного рода и различной духовной высоты").
545
Frgm. 142. Diels-Kranz II, S. 170, 9. См. также 10-14: "τò τοῦ Διòς ὄνομα σύμβολόν ἐστι καὶ εἰκων ἐν φωνῇ δημιουργικῆς οὐσίας τῷ τοὺς πρώτους θεμένους τοῖς πράγμασι τὰ ὀνόματα διὰ σοφίας ὑπερβολὴν ὥσπερ τινὰς ἀγαλματοποιοὺς ἀριστους διὰ τῶν ὀνομάτων ὡς δι᾽εἰκόνων ἐμφανίσαι αὐτῶν τὰς δυνάμεις" ("Имя Зевса есть символ и звучащий образ творящей сущности, ибо те, кто впервые дал имена вещам по преизбытку мудрости, подобно неким превосходным скульпторам выразили в именах, словно в образах, [скрытые] силы вещей").
546
Тема платоновского созерцания огромна и составляет сердцевину платонизма. Здесь она затрагивается лишь вскользь, в качестве примера. Соответствующая библиография касается почти всего, что написано о Платоне, и поэтому ограничусь здесь отсылкой читателя к двум фундаментальным, по моему мнению, исследованиям: F. Boll, Vita Contemplativa, 1922, и A.J. Festugiere, Contemplation et vie contemplative selon Platon, Paris (Vrin ) 1967. Исключительно информативна и глава "Das Motiv des Schauens bei Plato" в книге: Gotfrid Becker, Plotin und das Problem der geistigen Aheignung, Berlin 1940, S. 72-87.
551
См. Пир. 204 с: "καὶ γὰρ ἔστί το ἐραστòν τò τῷ ὄντι καλòν καὶ ἁβρòν καὶ τέλεον καὶ μακαριστόν τò δὲ γὲ ἐρῶν ἄλλην ἰδέαν τοιαύτην ἔχον, οἷαν ἐγὼ διῆλθον" ("Ведь предмет любви и в самом деле и прекрасен, и нежен, и полон совершенства, и достоин зависти. А любящее начало имеет другой облик (ἰδέα), такой примерно, как я сейчас описала"). И. Сикутрис ("Пир" Платона. Изд. Афинской академии 2, Афины, 1949. С. 147) комментирует это место так: "Здесь слово "ἰδέα" имеет изначальное, этимологическое значение (от εἴδον): то, что предстает зрению, вещь. Но поскольку зрение является чувственным восприятием, глубже и точнее других проникающим в природу вещей (представление, характерное для эллинской души с ее оптической направленностью), постольку ιδέα заключает в себе тенденцию к тому, чтобы обозначать природу вещи".