Итак, аналогия в платоновском понимании не является сравнением количеств или величин, соотношением чисел или измеримых элементов сходства. Аналогия есть образное отношение, отношение образа к изображаемому. Познание этого отношения есть динамичное событие, которое предполагает познавательную способность ума, его причастность изображаемому предмету через образ.
Иными словами, аналогия как образное отношение опирается на разум в широком смысле, как на познавательную способность участия или причастности, а не просто как на способность доказательно удостоверять наличие количественно соизмеримых отношений. Классический пример аналогии из "Горгия" ("Как украшение тела относится к гимнастике, так софистика относится к искусству законодателя, и как поварское дело — к врачеванию, так красноречие к правосудию"[609]) подразумевает именно опыт тождества принципов, жизненное знание этих соотносительных видов человеческой деятельности. Похоже, Платон отчетливо сознает всю опасность заблуждений, которыми чревата абсолютизация аналогического отношения в доказательстве, и поэтому замечает в "Софисте": "Человеку осмотрительному надо больше всего соблюдать осторожность в отношении подобия, так как это самый скользкий род"[610].
2. АНАЛОГИЯ У АРИСТОТЕЛЯ
Однако предметная формула аналогического отношения ("иметь аналогию с чем‑либо = иметь то же качество") действительна, конечно, и для чисто количественных отношений величин: пожалуй, само происхождение аналогии берет начало в математике, а не в сравнении качественных подобий. Во всяком случае, во времена Платона греки знали математическое понятие аналогии как пропорции: отношение α:β=γ:δ (например, 2:3=4:6), а также произведение этого отношения[611]. Для философии ключевая проблема состояла в переносе математической аналогии, как гносеологического и логического принципа, в область исследования истины. Аристотель первым перенес математическое понятие аналогии в этику, чтобы доказать, что "справедливое пропорционально," а "несправедливое непропорционально"[612]. Аналогия определяется не как тождество качественных свойств, а как равенствоколичественных отношений[613]. Ибо только количественно измеримое соотношение может служить основанием для определения справедливости в рамках человеческого общества.
Потребность в аналогическом равенстве вынуждает Аристотеля ввести в этику понятие "основания для сравнения" (Tertium comparationis), то есть объективной меры для количественного приравнивания и объективного измерения работы, произведенной каждым членом общества, и соотносительного определения справедливости. Такой конкретной мерой сравнения в сфере общественного обмена служит монета (деньги). Монета приравнивает и измеряет количество произведенной работы, будь то "сандалии, изготовленные башмачником, или дома, построенные строителем"[614]. Монета служит условной мерой сравнения: "Словно замена потребности, по общему уговору появилась монета, оттого и имя ей "номисма", что она существует не по природе, а по установлению (νόμοι)"[615]. Тем не менее она предоставляет объективную возможность практически пользоваться аналогическим равенством. Работа, которую строитель предлагает башмачнику, должна быть пропорциональна работе, которую башмачник предлагает строителю. Пропорциональное ("по аналогии") воздаяние получается при перекрестном попарном объединении. Пусть "строитель дома будет α, башмачник — β, дом — γ, башмаки — δ. В этом случае строителю нужно приобретать часть работы этого башмачника, а свою собственную передавать ему"[616]. Это пропорциональное воздаяние обеспечивает общую соотнесенность обоих видов работы с объективной мерой — монетой, которая оказывается "основанием для сравнения" сандалий и домов, возможностью аналогически приравнять их друг к другу. В отношении α:β=γ:δ вознаграждение земледельца в монете (α) и произведенная земледельцем работа (γ) должны быть пропорциональны (аналогичны) вознаграждению башмачника (β) и произведенной башмачником работы (δ): "Пусть земледелец — α, еда — γ, башмачник — δ и его работа, приравненная [к γ], — δ. Справедливое равенство установлено так, чтобы земледелец относился к башмачнику, как работа башмачника к работе земледельца"[617].
609
"ὃ κομμωτικὴ πρὸς γυμναστικήν, τοῦτο σοφιστικὴ πρὸς νομοθετικήν, καὶ ὃ ὀψοποιικὴ πρὸς ἰατρικήν τοῦτο ρητορικὴ πρὸς δικαιοσύνην". Горгий. 465 с 1-3.
610
"Τὸν δὲ ἀσφαλῆ δεῖ πάντων μάλιστα περὶ τὰς ὁμοιότητας ἀεὶ ποιεῖσθαι τὴν φυλακήν ὀλισθηρότατον γὰρ τὸ γένος". Софист. 231 а 6-8.
611
612
613
Никомахова этика. V3, 1131 а 31:"᾽H γὰρ ἀναλογία ἰσότης ἐστὶ λόγων" ("Аналогия есть приравнивание отношений (логосов)").
614
Никомахова этика. V 5, 1133 а 16-24: "Οὐ γὰρ ἐκ δύο ἰατρῶν γίνεται κοινωνία, ἀλλ᾽ἐξ ἰατροῦ καὶ γεωργοῦ καὶ ὅλως ἑτέρων καὶ οὐκ ἴσων ἀλλὰ τούτους δεῖ ἰσασθῆναι διὸ πάντα συμβλητὰ δεῖ πως εἶναι, ὧν ἐστὶν ἀλλαγή, ἐφ ὅ τὸ νόμισμα ἐλήλυθε, καὶ γίνεταί πως μέσον πάντα γὰρ μετρεῖ, ὥστε καὶ τὴν ὑπεροχὴν καὶ τὴν ἔλλειψιν, πόσα ἄττα δὴ ὑποδήματ᾽ἴσον οἰκίᾳ ἢ τροφῇ δεῖ τοίνυν ὅπερ οἰκοδόμος πρὸς σκυτοτόμον, τοσαδὶ ὑποδήματα πρὸς οἰκίαν ἤ τροφήν" ("Ведь [общественные] взаимоотношения возникают не тогда, когда есть два врача, а когда есть [скажем] врач и земледелец и вообще разные и неравные [стороны], а их-то и нужно приравнять. Поэтому все, что участвует в обмене, должно быть каким-то образом сопоставимо. Для этого появилась монета и служит в известном смысле посредницей, ибо ею все измеряется, а значит, как прибыток, так и недостаток, и тем самым сколько башмаков равно дому или еде. Соответственно отношения строителя дома к башмачнику должны отвечать отношению определенного количества башмаков к дому или к еде").
616
"ποιεῖ δὲ τὴν ἀντίδοσιν τὴν κατ᾽ ἀναλογίαν ἡ κατὰ διάμετρον σύζευξις· οἰκοδόμος ἐφ᾽ὧ α, σκυτοτόμος ἐφ᾽ὧ β, οἰκία ἐφ᾽ὧ γ, ὑπόδημα ἐφ᾽ὧ δ. δεῖ οὖν λαμβάνειν τὸν οἰκοδόμον παρὰ τοῦ σκυτοτόμου τὸ ἐκείνου ἔργον, καὶ αὐτον ἐκείνω μεταδιδόναι τὸ αὐτοῦ". Никомахова этика V 5, 1133 а 5-10.
617
"γεωργὸς α, τροφὴ γ, σκυτοτόμος β, τὸ ἔργον αὐτοῦ τὸ ἰσασμένον δ... ὥστε ὅπερ γεωργὸς πρὸς σκυτοτόμον, τὸ ἔργον τὸ τοῦ σκυτοτόμου πρὸς τὸ τοῦ γεωργοῦ". Никомахова этика. V 5, 1133 а 32-33, 1133 b 4-5. См. также: Προτάσεις κριτικῆς ὀντολογίας, σελ. 107-109.