Письмо, адресованное мне
Уважаемый товарищ!
Поскольку приближается 30-летие ППР, а тем самым и срок сдачи в печать Вашей работы, хотелось бы знать, в каком она состоянии. Остается очень мало времени, а мы, как Вы знаете, заинтересованы в издании ее к намеченной дате. Думаю, что позже Вы сможете днести необходимые поправки и дополнения, главное — доказать, что в нашей научной деятельности мы выбрали правильное направление.
С приветом проф. д-р Янина Шимон.
Говорит Стефаник
(пленка 6, запись..)
— Беседую с Константием Стефаником. Возвращаясь к нашему первому разговору, я хотел бы отметить, что вы рассказали тогда не все, что знаете о Потурецком. Начну с конца, Вы не упомянули даже о том, что жили какое-то время в Гурниках, что сдавали комнату Потурецкому, где он скрывался под чужой фамилией, это очень важная деталь. Вы ничего не сказали о том, что были последним из поляков, кто видел Потурецкого живым, поэтому, извините, вас подозревали в том, что Вы его выдали. Ведь вам даже был вынесен приговор, не думаю, что вы не знали об этом или по крайней мере не узнали после войны. Я не следователь, меня интересуют исторические факты, мне вы можете рассказать всю правду. Жаль, что я не сумел завоевать вашего доверия» Разумеется, вы имеете право запретить мне публиковать что-то, если вам не хочется, чтобы об этом узнали. Я понимаю, у каждого человека могут быть такие дела, о которых он не любит вспоминать, но поймите и меня! Вы являетесь для меня важным источником информации, и мне трудно от этого отказаться, если я хочу по-настоящему разобраться в личности Потурецкого.
— Сожалею, что не оправдал ваших надежд, но в тот раз вы расспрашивали только о тридцать девятом годе, откуда я мог знать, что вас еще что-то интересует. Кроме того, у меня давнишняя в какой-то степени профессиональная неприязнь к дотошно выспрашивающим людям. Извините, если я вас обидел, но наша с вами разница в возрасте дает мне право говорить так. Вы потрясли меня своими материалами, я никак не предполагал, что можно собрать столько интересного о Потурецком, честное слово, в этом я вижу гарантию того, что вы собираетесь добросовестно изучить дело Вацлава и его «Союза». Одним словом, готов признаться, что почти все время я поддерживал с ним контакт, хотя и не очень близкий.
— В качестве кого?
— Прошу вас не перебивать, раз уж я заговорил. Сначала этот его «Союз польской революции» казался мне несерьезной затеей, что-то наподобие нелегального клуба интеллигентов, но потом я понял, что ошибаюсь. Когда они собирали рацию, я прислал им недостающие детали и приехал сам в Гурники, чтобы проверить, как она работает. У вас удивленное лицо, потому что не знали об этом. Я же сказал, что поддерживал связь о Потурецкими, только с ними. Ясно? Я учил Вацлава, как обращаться с передатчиком.
— А что в этом смешного? Почему вы смеетесь?
— Потому что я поступил с ним не совсем честно. Он передавал мои донесения, считая их учебными упражнениями.
— Ваши донесения? С баржи? По рации «Союза»? Кому?
— Святому Николаю. Вы забываете, что пишете работу о Потурецком, а не обо мне. Впрочем, Потурецкий тоже выкинул однажды номер. Я думал, что у меня в распоряжении будет его рация, а он взял и передал ее в ЦК ППР.
— Да, трудно мне теперь будет разобраться во всех фактах. От вашего первого приезда к Потурецким до передачи рации в Варшаву прошло довольно много времени. Ведь передатчик отдали только после приезда Войцеха Доброго?
— Да. Войцеха я привез в Турники.
— Не совсем понятно, давайте лучше займемся периодом, когда Потурецкии жил у вас, в Гурниках. Я как-то не решаюсь спросить, почему вы, собственно говоря, жили в Гурниках и что вы там делали?
— Я? Все объясняется довольно просто, вы же знаете, что гитлеровцы строили там большой аэродром. Так вот, он меня очень интересовал. И движение войск на участке Гурники — граница.
— И, занимаясь этим, вы не побоялись приютить Потурецкого. Это было рискованно. Очень рискованно.
— Возможно. Тогда я об этом как-то не задумывался. У меня были отличные документы, а за Потурецким я приглядывал, как мог.
— Извините за вопрос: вы привлекали Потурецкого к своей работе? Выполнял ли он какие-нибудь ваши поручения?