Мы поехали в ближайший город за врачом, но он мало чем смог помочь, не потому, что был плохим хирургом, но по причине некоего феномена, происходившего каждый раз при попытке его помочь. Только он осмотрел рану у лежавшей без сознания пациентки, как внезапно увидел большую темную руку, протянутую между своей рукой и раной, которую он собирался перевязать. Глубокая рана находилась вблизи сердца, а рука передвигалась от горла до середины туловища. Растерянность его увеличивали и бешенные стуки, которые раздавались с середины потолка, с пола, от оконных рам, от всей мебели – настоящий хаос звуков».
«Весной 1860 г. обе сестры покинули Ругодево и отправились на Кавказ, чтобы навестить дедушку и бабушку, которых они не видели много лет». [20, с.105]
Глава 18
На Кавказе
«Летом 1860 года мы поехали из Псковской губернии на Кавказ, чтобы навестить наших бабушку и дедушку Фадеевых и нашу тетушку, г-жу Витте – сестру нашей матери, которые не видели Елену более одиннадцати лет. По дороге на Кавказ, в городе Задонске, Воронежской губернии, мы узнали, что в это время там находился Киевский митрополит Исидор, которого мы помнили еще с детских лет, когда он в Тифлисе был главой Грузинской Экзархии. Направляясь в Петербург, он по пути остановился в Задонске, чтобы посетить местный монастырь.
Мне очень хотелось его встретить. Он нас вспомнил и прислал известие, что очень будет рад видеть нас после молебна. Мы отправились в кафедральный собор. У меня было плохое предчувствие, и по дороге я сказала сестре: «Прошу тебя, постарайся, чтобы твои милые чертики молчали, пока мы будем у митрополита». Она, смеясь, ответила, что и она желает того же, но не может за них поручиться. Я это знала также хорошо, и потому я не удивилась, что как только митрополит стал расспрашивать мою сестру о ее путешествиях, начались стуки: раз, два, три… Я испытала ужасные муки. Ясно было, что он не мог не заметить назойливого приставания этих существ, которые казалось, решили присоединиться к нашему обществу и принять участие в беседе. Чтобы перебить нас, они приводили в движение мебель, зеркала, двигали наши стаканы, даже янтарные четки, которые старец держал в руках.
Он сразу заметил наше смущение и, поняв положение, спросил, которая из нас медиум. Будучи большой эгоисткой, я поспешила указать на сестру. Митрополит беседовал с нами более часу. Когда он подробно расспросил мою сестру, нам показалось, что он вполне был удовлетворен, тем, что увидел этот феномен. Прощаясь, он благословил сестру и меня, и сказал, что нам нет оснований бояться феноменов.
«Нет такой силы, – сказал он, – которая не шла бы от Вседержителя. Пока вы свое дарование не используете во зло, вы можете быть спокойны. Нам ни в каком случае не запрещено исследовать силы природы. Придет день, когда люди это поймут и используют. Да благословит вас Господь, дитя мое!»
Он еще раз благословил Елену и перекрестил ее. Как часто в последующие годы Е. П. Блаватская вспоминала эти приветливые слова иерарха правословной греческой церкви, и она всегда испытывала к нему глубокую благодарность». [15, ноябрь, 1894]
Генерал П. С. Николаев в своей книге «Воспоминания о князе А. Т. Барятинском» так описывает тифлисский дом Фадеевых:
«Тогда они жили в старом замке князя Чавчавадзе. Большое строение это имело чудесный, таинственный вид… В длинном, высоком и мрачном холле висели семейные портреты Фадеева и князя Долгорукова, стены были покрыты гобеленами (подарок Екатерины II). Недалеко от этого холла находились апартаменты Н. А. Фадеевой. Это был один из самых замечательных частных музеев. Там были собраны гербы и оружие со всех стран света, старинная посуда, китайские и японские статуи богов, византийская мозаика, персидские и турецкие ковры, картины, портреты и очень редкая и большая библиотека.
Освобождение крепостных крестьян (1861 г.) ничего не изменило в ежедневной жизни Фадеевых. Вся дворня крепостных осталась на своих местах, только теперь они получали жалованье. И все шло по-старому – в привычном широком масштабе.
Обычно в без четверти одиннадцать старый генерал отправлялся в свою комнату и в то же время двери от комнат для гостей отпирались и начиналась оживленная беседа на самые различные темы. Обсуждалась новейшая литература, социальные проблемы, рассказы путешественников…
Иногда «Радда-Бай» – Е. П. Блаватская, внучка генерала Фадеева, рассказывала какой-нибудь замечательный эпизод из своей жизни и путешествий по Америке. Часто беседа принимала мистическую окраску, и она начинала «вызывать духов». В такие вечера длинные свечи догорали до конца; в их мерцающем свете человеческие фигуры на гобеленах, казалось, оживали и шевелились, и мы невольно чувствовали дрожь…» [20, с. 110—112]
Желиховская писала: «Елена прожила в Тифлисе неполных два года и вообще на Кавказе была не более трех лет». [20, с.112] Однако позже, в ее серии статей в журнале «Lucifer», она писала: «Елена Петровна следующие четыре года прожила на Кавказе». И далее продолжала: «Последний год она странствовала по Имеретии, Грузии и Мингрелии…
Показательным было то, что местные князья и помещики, «замки» которых были как птичьи гнезда рассеяны по лесам Мингрелии и Имеретии, которые еще в начале века были сущими разбойниками, если не настоящими грабителями с большой дороги, и которые были большими фанатиками, чем неаполитанские монахи и такими же невеждами, как итальянская знать, все они считали Блаватскую ведьмой или, в лучшем случае, доброй колдуньей.
Если она помогала и лечила таких, которые действительно считали себя одержимыми, то те, которые были сами виновны в своей судьбе, становились ее злейшими врагами… Князья Гуриели, Дадиани и Абашидзе были ее лучшими друзьями, но все те, которые были враждебны этим семьям, становились ее вечными врагами…
Она сторонилась общества. Все ее симпатии были на стороне той части человечества, которая была «вне общества», которое она игнорировала и избегала. Ее окружали некроманты, одержимые, полоумные и т. п. Она навещала и брала под свою защиту местных кудиани (магов и колдунов), персидских чудотворцев, старых армянских певцов и гадалок.
В конце концов общество – это таинственное «нечто», если взять его членов вместе, а по существу «ничто» – восстало против своего непокорного члена, который осмелился игнорировать его традиции и поступать так, как ни один «приличный» человек не должен был бы поступать. Подумайте только – ездить одной верхом по лесам, посещать грязных обитателей дымных саклей, считать, что эти люди лучше блестящих представителей светских гостиных… Все говорили о ней… Суеверные местные аристократы вскоре признали ее за колдунью и стали спрашивать у нее совета в своих личных делах». [20, с. 112—114]
В своем письме к Синнету, Е.П.Б. писала: «Спросите ее (Веру), она знает о моих способностях. Когда я была в Имеретии и Мингрелии, в девственных лесах Абхазии и на берегу Черного Моря, все эти люди – князья, епископы и аристократы шли ко мне со всех сторон, с многочисленными просьбами вылечить их, дать совет, сделать то, сделать другое» [14, с.156]
Желиховская писала: «Всегда в поисках деятельности, всегда активная, преисполненная разных планов, она поселилась на некоторое время в Имеретии, потом в Мингрелии, на Черноморском побережье, где занялась торговлей лесом. Позже она переехала в Одессу, где поселились наши тетки после смерти дедушки. Там она открыла мастерскую искусственных цветов, потом занялась другими делами и снова их меняла, но во всех успевала». [15, декабрь, 1894]
Об этом периоде ее жизни американский журнал «Liberal Christian» в номере от 4 сентября 1875 года писал: «Интересными были ее рассказы о том, что она пыталась заняться торговлей и продавала груз кокосовых орехов, который не смог довести до места ставший негодным морской пароход». [8, т.1, с.48]
В своем рассказе, напечатанном в журнале «Lucifer», ее сестра продолжает: «Она никогда не боялась браться за дело, которое считалось не соответствующим ее положению. Любая честная профессия признавалась ею одинаково хорошей. Удивительно все же, что ей не приходило в голову взамен этих коммерческих предприятий заняться музыкой или литературой, которые вполне соответствовали ее талантам и интеллектуальным возможностям, если учесть еще и то, что в молодые годы она никакого отношения к торговле не имела».