— Прикинь, — сказал Шериф, — у нас ушло три часа на дорогу, которая обычно занимает час.
— А Джорджо вы где потеряли?
— Не знаю. Но повторяю тебе, он сам отстал. Думаю, он откололся в начале средней дороги. Не тревожься, Мильтон, я догадываюсь, где сейчас Джорджо. Сидит себе в тепле на какой-нибудь ферме, и ему подают завтрак под звон монет. У него всегда полно денег, иной раз у него одного их больше, чем в кассе отряда. Папаша снабжает его монетами, как будто это мятные лепешки. Уж я-то знаю, как устраивается Джорджо. Он просит глубокую миску горячего, только что с огня, молока и, поскольку сахара теперь нет, распускает в молоке несколько полных ложек меда. Потому и не услышишь никогда, чтобы он кашлял или хотя бы перхал, а наш брат душу выкашливает. Не тревожься, Мильтон, видишь, я спокоен, а ведь я отвечаю за группу. Не волнуйся, к полудню ты его увидишь в деревне.
— В полдень я собирался уже быть в Треизо, — сказал Мильтон. — Я обещал Лео.
Шериф махнул рукой.
— Ну, так вернешься позже, какая тебе разница? А какая разница Лео? Перекличек у нас не бывает, в этом тоже преимущество партизанской жизни. Иначе мы бы ничем не отличались от королевской армии, а уж это, извини, не дай бог. — И добавил: — У нас счет на пяди идет, зачем тебе миллиметровая точность?
— Я на пяди не меряю…
— Значит, и ты теперь равняешься на окаянную армию?
— Армией я сыт по горло, но это не значит, что я должен опаздывать.
— Тогда приходи к Джорджо в другой раз.
— Мне нужно поговорить с ним как можно скорее.
— А почему такая спешка? Что за важную новость ты ему собираешься сообщить? Может, у него умерла мать?
Мильтон повернулся к двери, и Шериф спросил:
— А сейчас-то ты куда?
— Я на минутку, посмотрю, как там туман.
Внизу, в лощине, туман шевелился, будто его медленно месили гигантскими лопатами. За какие-нибудь пять минут в глубине открылись скважины и разрывы, в которых проступили небольшие участки земли. Земля показалась Мильтону далекой-далекой, черной, словно задохнувшейся. Гребни холмов и небо по-прежнему были плотно затянуты, но еще полчаса — и просветы забрезжут и наверху. Какие-то птицы пробовали голоса.
Он просунул голову в дверь. Шериф, похоже, снова заснул.
— Шериф, ты ничего не слышал по дороге?
— Ничего, — с готовностью ответил тот, не поднимая лежащей на руках головы.
— Я имею в виду среднюю дорогу.
— Да нет, ничего.
— Совсем?
— Говорят тебе, ничего! — Шериф злобно вскинул голову, но с голосом все-таки совладал. — В первый раз вижу тебя таким дотошным. И уж если тебе нужна точность, скажу, что мы слышали, как пролетела птица. Верно, потеряла гнездо и пыталась найти его в тумане. Все. А теперь дай мне поспать.
На улице накрапывал дождик.
6
Предупредив, что ждет в остерии, он просил с десяток товарищей прислать к нему Джорджо, как только тот появится. Но около половины одиннадцатого вышел из остерии и минут тридцать ходил взад-вперед вдоль околицы, нетерпеливо вглядываясь в окрестную пустыню — не идет ли Джорджо? Туман понемногу рассеивался, дождик закапал чаще, но пока еще не особенно действовал на нервы.
На задах, в одном из проулков на секунду показался Фрэнк. Он тоже был из Альбы, земляк и в придачу из того же теста, что Мильтон и Джорджо. Он скользнул прочь, как будто не заметил Мильтона, но через миг, спохватившись, вернулся. Он весь дрожал, и лицо у него было детски растерянным и, как никогда, бледным, меловым.
— Джорджо взяли, — тихо сказал Мильтон.
— Мильтон! — закричал Фрэнк, бросаясь к нему. — Мильтон! — повторил он, тормозя каблуками на щербатой мостовой.
— Это правда, Фрэнк, что Джорджо взяли?
— Кто тебе сказал?
— Никто. Чутье сработало. Как об этом узнали?
— От одного крестьянина, — запинаясь, ответил Фрэнк, — от одного крестьянина снизу. Он видел, как пленного Джорджо везли на телеге, и пришел сказать об этом. Бежим в штаб. — И Фрэнк бросился было бежать.
— Нет, только не беги, — взмолился Мильтон. Ноги едва держали его.
Фрэнк послушно пошел рядом.
— Да, это ужасно. Меня точно обухом по голове ударили.
Они медленно, будто нехотя, через силу, тащились к штабу.
— Ведь он накрылся, да? — еле слышно сказал Фрэнк. — Его схватили, а он с оружием и в форме. Ну что ты молчишь, Мильтон?!
Мильтон не ответил, и Фрэнк продолжал: