— Это не обязательно, что он сейчас придет, — сказала она. — Не забудь, что я тебе говорила, он все больше вечерами ходит. А точнее сказать, ходит, когда может, хоть на полчасика, да заскочит. Она-то, видать, всегда согласна. Прямо кобель и сука.
— Что за вашим виноградником?
— Пустошь небольшая, ты ее видишь, бурьян на ней растет.
— А дальше?
— Акации, целые заросли. Если бы не вон тот пригорок, ты бы видел верхушки акаций.
— А дальше?
— Шоссе. — Чтобы ничего не упустить, старуха, вспоминая, закрыла глаза. — Шоссе, — повторила она. — Акации подходят к самому шоссе.
— Хорошо. Акации поднимаются до уровня дома?
— Я что-то не пойму, о чем ты спрашиваешь.
— Когда я дойду до конца зарослей, я окажусь перед домом?
— Почти что перед домом, малость левее. Если ты спрячешься в конце акаций.
— А что в конце акаций?
— Проселок.
— Вплотную к зарослям?
— На метр дальше.
— Он отходит от шоссе, не так ли? А куда ведет? На вершину холма?
— Да, на вершину нашего холма.
— И что, проселок все время по открытой местности проходит, на виду?
— Нет, не только.
— Я пошел, — объявил Мильтон. — Акации — это неплохо. Если мне повезет…
И он приготовился пролезть под проволокой. Старуха схватила его за плечо.
— Постой. А если тебе вдруг не повезет? Если не повезет, ты скажешь, что это мы тебя научили?
— Не волнуйтесь. Я буду нем как могила. Но мне повезет, должно повезти.
10
Он полз к тому месту, где кончались заросли акаций, гибкий и бесшумный, как змея. Расчет во времени был безошибочным, выбор места — идеальным: ползя наперерез, Мильтон секунд на пять опережал идущего сержанта. Встреча должна была произойти точно на стыке проселка и шоссе, когда сержант подставит ему спину: один квадратный сантиметр сгцмы — и фашист у него в руках. Только бы ничего не помешало, только бы мир на пять секунд замер, оставив лишь им двоим возможность двигаться.
Это так просто, что он сможет действовать с закрытыми глазами.
Он ткнул его пистолетом в середину спины, настолько широкой, что она заслоняла дорогу и почти все небо. Сержант инстинктивно прогнулся, чуть не боднув Мильтона затылком в подбородок, и тут же затылок скользнул вниз: сержант осел на колени. Мильтон поднял его и новым тычком пистолета согнал с дороги под прикрытие зарослей. Вырвал у него из кармана пистолет, нагретый теплом тела, сунул к себе в карман, брезгливо ощупал одежду на груди пленного и подтолкнул его вперед.
— Положи руки на затылок.
Сразу после зарослей акаций со стороны Канелли начинался скользкий, покрытый красноватой грязью склон, тень которого ложилась на проселок.
— Иди быстро, но смотри не поскользнись. Поскользнешься — пеняй на себя, буду стрелять, как при попытке к бегству. Ты не видел, что у меня в руке кольт. Знаешь, какие дырки делает кольт?
Сержант поднимался широким осторожным шагом. Проселок забирал вверх, склон становился круче. Фашист был чуть ниже Мильтона и почти в два раза шире. На этом Мильтон закончил беглый осмотр, уж больно ему не терпелось познакомить сержанта со своими планами.
— Ты, наверно, хочешь знать, что я с тобой сделаю? — сказал он.
Тот вздрогнул, не ответив.
— Слушай. Не замедляй шага и слушай меня внимательно. Во-первых, я тебя не убью. Понял? Не убью. Твои дружки из Альбы взяли в плен моего товарища и собираются расстрелять. Но я обменяю его на тебя. Думаю, мы с тобой успеем. Я обменяю тебя в Альбе. Ты слышал? Скажи что-нибудь.
Он молчал.
— Скажи что-нибудь!
Не поворачивая головы, сержант промычал что-то похожее на «да».
— Поэтому не вздумай шутить. Я тебе не советую. Если будешь вести себя хорошо, завтра в обед ты уже в Альбе, у своих. Понял? Отвечай.
— Да, Да.
Мильтон говорил — и уши сержанта вытягивались и шевелились, будто у собак, когда они слышат, как их зовут издалека.
— Если вынудишь меня стрелять, считай, что ты самоубийца. Договорились?
— Да, да.
Он держал голову прямо, почти не двигая его, но глаза его наверняка рыскали по сторонам.
— Не надейся, — предупредил Мильтон, — не надейся, что мы наткнемся на ваш патруль. Если это случится, я тебя пристрелю. Как увижу патруль, так стреляю. Смотри не накликай на себя смерть. Ясно?
— Да, да.
— Скажи что-нибудь, кроме этого «да, да».
Ниже по склону залаяла собака, но не тревожно — весело. Они прошли уже третью часть подъема.
— Не будет никакого патруля, — продолжал Мильтон, — а повстречаем крестьянина, переходи на другую сторону дороги, туда, где обрыв. Тогда тебе не взбредет в голову цепляться за встречного. Понял?