— Дай бог, чтобы так было до конца. И… это точно, что победите вы?
— Точно, — ответил он, бледный как смерть, и бросился мимо Ивана бегом по аллее.
3
Они вернулись в Треизо около шести. Дорога дымилась у них под ногами, и последние проблески дня, казалось, скопились в клубах серого тумана, прижатых дождем к склонам холмов.
Тем не менее часовой узнал их издалека и, окликнув по именам, вынырнул навстречу из-под шлагбаума, у которого стоял на посту. Это был подросток лет пятнадцати, не больше, толстый, серьезный, ростом чуть повыше своей винтовки, звали его Джилера.
Вот они и дома. На колокольне пробило шесть, Мильтону звук колокола показался необычным. Вот они и дома. Из-за пронизывающей сырости, висевшей в воздухе как никогда, смердели деревенские хлевы, воловий навоз растекался по дороге желтыми ручьями. Вот они и дома. Мильтон вышагивал метрах в тридцати впереди Ивана, высокий, стремительный, Иван же едва не падал от усталости.
— Ну, что интересного в Альбе? — спросил Джилера.
Не отвечая, Мильтон прошел мимо — к центру поселка, к школе, даже прибавил шагу, спеша поскорее увидеть Лео, командира отряда.
— Джилера, не знаешь, что нынче на ужин? — задыхаясь, справился Иван.
— Как не знать, я уж спрашивал. Мясо да несколько орехов. Хлеб вчерашний.
Иван перешел на другую сторону дороги и, обессиленный, опустился на бревно возле важни. Качая головой, он терся затылком о стену, и побелка, осыпаясь, ложилась перхотью ему на волосы.
— Что с тобой, Иван, чего это ты так пыхтишь?
— А ты походи с Мильтоном, — ответил Иван. — Мильтон на ходу кого хочешь доконает. На обратном пути мы давали сто километров в час.
Паренек оживился.
— За вами гнались?
— Какое там! Если бы в этом дело. Мы бы так не нажимали, будь спокоен.
— А что ж случилось?
— А то, что отстань от меня.
Он не мог объяснить, почему они так бежали, не сказав о чудном, сумасшедшем поведении Мильтона. Но расскажи он это Джилере, пойдет треп по всему отряду, о чем неминуемо узнает Мильтон, и уж тогда он поговорит по душам не с кем-нибудь, а с ним, Иваном. Надо признать, что Иван уважал и побаивался лишь немногих студентов, но Мильтон входил в число этих немногих.
— Что ты сказал? — недоверчиво переспросил Джилера.
— Чтоб ты от меня отвязался.
Обиженный Джилера вернулся на пост, а Иван закурил английскую сигарету. Он ожидал приступа кашля, от которого скорчится в три погибели, но затяжка прошла как по маслу. «Фашистский потрох! — мысленно выругался он. — Какая муха его укусила? Вылетел пулей с той виллы и пулей несся всю дорогу. И я за ним — в боку режет, сам ни черта не понимаю и бросить его на произвол судьбы не решаюсь. Надо было бросить и возвращаться себе потихоньку, тогда б в боку не резало».
Опершись о шлагбаум, Джилера сердито смотрел на Ивана, притопывая ногой.
Иван повернулся в другую сторону. «Какая муха его укусила? По мне, он просто спятил или что-то в этом роде. А ведь всегда был спокойным парнем, да что там спокойным — хладнокровным. Я свидетель. Он не терял головы, даже когда ее терял Лео. Парень что надо. Но ведь он тоже студент, а все студенты малость тронутые. У нас, простых, характер поровнее будет».
Всколыхнув воздух, на землю упали крупные редкие капли.
— Опять дождь, — громко сказал Иван. Джилера не отозвался.
— Так и грибом стать недолго, — продолжал Иван. — Ей-богу, на мне уже плесень растет.
Джилера пожал плечами и вернулся к своим обязанностям часового, наблюдающего за дорогой.
Иван снова погрузился в размышления, торопливо затягиваясь, спеша докурить сигарету, пока она не размокла между пальцами. «Непонятно, какая муха его укусила, что он увидел или услышал в этом богатом доме? Откуда мне знать, чего ему наговорила эта тетка? — Он бросил окурок и сердито, неистово почесал в затылке. — Старая ведьма! Чего она ему наплела? Могла бы потерпеть, и без нее тошно. И чего она ему наговорила? Похоже, тут дело в девке, и дураку понятно. Ну и ну! — И Иван презрительно засмеялся в душе. — Нечего сказать, самое время потерять голову из-за девки! Вот уж не ожидал от такого партизана, как Мильтон. Девушки! Сегодня! Смешно. Бедные девушки, сейчас не до них. Одно понятно: у него со старухой разговор был про что-то касательно прежней жизни, а трогать такие вещи скорее мука, чем радость. Партизанская доля — она не сахар, чуть что — и нервы не выдерживают. Все прежнее лучше на потом оставить. На потом!»
— Ветер, — возвестил Джилера спокойно, уже не дуясь.