— А эта вилла в Ницце? К чему тогда она?
— Она досталась в наследство матушке от ее бездетной сестры. Продавать ее она запретила. Мне ничего не оставалось, как заботиться об этой недвижимости и иногда использовать в качестве опорного пункта во время перелетов и при переговорах на борту «Грейс», — пояснил я. Сейчас мне не хотелось думать о том, как Шерлок после моей смерти станет управляться со всем этим. Одна надежда — Роджерс и Антея помогут ему.
— А я мальчишкой плавал в пруду рядом с Террас-Грин. Там вечно было полно тины, и я вылезал с плавками полными этой мерзости, — сказал Грегори.
Я живо представил какие неприятные ощущения он испытывал в такие моменты. Вот она, жизнь в деревне! Масгрейв-Холл тоже располагался в глуши, и я вырос в сельской местности, но я терпеть не мог все эти прелести жизни в деревне! Никогда бы даже не помыслил о купании в пруду или речке. Вместе с рыбами и тиной!
— Тебе смешно! — рассмеялся Грегори. — А я всегда бегал в ближайшие кусты, чтобы вытрясти тину. Кормить комаров с голой задницей было не очень приятным занятием! Но я научился хорошо плавать и потом мне уже были не страшны ни речки, ни моря. Но вот странно: шторма я все равно очень боюсь, хотя и научил плавать целую кучу друзей. Даже самые безнадежные сухопутные кошки признавали, что у меня талант.
Будь все по-другому, я бы сейчас без сомнения доверился бы Грегори и его таланту инструктора по плаванию. Но… как он выразился, теперь до конца жизни я был вынужден оставаться «сухопутной кошкой».
— А хочешь поплавать со мной? — неожиданно спросил Грегори, серьезно глядя на меня. — Нет, а что? Думаешь я не удержу тебя? Да запросто удержу в воде на руках! И ты окунешься в море, — поспешил он заверить меня, увидев четко написанные на моей лице удивление и недоверие.
Не успел я что-то возразить, как Грегори уже убежал к Стефану с Эмили и, судя по тому, как они притихли, озвучил им свою идею. Выслушав Грегори, Эмили кивнула. Видимо, на нее подействовал утренний разговор, и она решила позволить мне немного безумств. Все же, ей было тяжело работать со мной, и время от времени она забывала, что в отличие от ее предыдущих пациентов, я не хочу жить.
— Во что ты меня втравил? — спросил я у озорно улыбающегося Грегори, когда Эмили готовила меня к погружению в воду.
— Видимо, в первое купание. — Грегори подмигнул мне, и я не мог не улыбнуться ему в ответ.
Грегори привычно поднял меня на руки. Но в этот раз для меня все было иначе. Руками и плечами я чувствовал его голую кожу и то, какой горячей она стала на солнце. Я ощущал аромат Грегори — перемешанные запахи средства для загара и пота… В кристально-чистой воде я видел камни, по которым Грегори было не очень комфортно идти, но он шел и не замечал их. В какой-то момент я испугался, что он может оступиться, пораниться и упасть, уронив в воду и меня, но вскоре я успокоился — Грегори был надежен. По мере того, как он все дальше заходил в море, вода все сильнее приподнимала мои ноги. Я постарался не думать об этом и сосредоточился на ощущениях от волн, касающихся моих плеч и рук. Грегори, зная о пределах моей чувствительности, постарался зайти максимально глубоко. Это было что-то совершенно непередаваемое! Жаркие лучи солнца, прохладная вода, теплая грудь Грегори, к которой он прижимал меня… Я смотрел перед собой на волны перед собой и не мог поверить в реальность происходящего. Этого не могло быть со мной! Это же невозможно, нереально!
— Не страшно? — спросил Грегори.
Я лишь мотнул головой, понимая, что не смогу сейчас произнести ни слова. Посмотрев на Грегори, я увидел радость в его взгляде. Он был счастлив подарить мне это купание, ему нравилось смотреть на меня, на мою счастливую улыбку, которую я не мог сдержать.
Комментарий к Часть 10
Это глава является дополнением к главе 12 “Клетки”.
========== Часть 11 ==========
Вот и настала последняя ночь на борту «Грейс». С вечера море волновалось, но до шторма, в который мы недавно попали, было еще далеко. Я лежал в кровати в своей каюте и смотрел на темное бескрайнее небо, видневшееся в окнах. Несмотря на то, что день прошел довольно спокойно, я чувствовал себя неимоверно разбитым. Видимо, запас энергии, который откуда-то взялся в моем организме, подошел к концу. И одним из признаков этого стала не только слабость, но и нарастающая нейропатическая боль в теле: непредсказуемая и изматывающая. Хотя, в отличие от многих тетраплегиков, мне повезло — я страдал от нее достаточно редко. А ведь от нейропатии не было никакого лекарства! Сильнейшие обезболивающие, физиотерапия, и еще масса случайных обстоятельств вплоть до того, что я ел на завтрак, могли помочь кое-как справиться с ней.
Сейчас, отвлекаясь от боли, я старался думать о Грегори. Мне было горько от того, что я решился на это путешествие. Я хотел отдыха, покоя, делал все, чтобы Грегори не перешагнул роковую для меня черту, но он, движимый своим открытым добрым сердцем, думая, что делает как лучше, сделал лишь хуже! Я проклинал свою судьбу. Сейчас, когда Грегори был так близко, когда в его сердце затеплились чувства ко мне, я не имел права ответить на них! Я не мог ворваться в его жизнь с признанием и отравить ее своим присутствием.
Что я такого сделал, что сейчас Госпожа Судьба наказывала меня? Я решал судьбы сотен людей, росчерком пера отправлял солдат и агентов на смерть, смотрел на них, как на фигуры на шахматной доске, возводил во главу угла лишь интересы страны и ее благо, и вот настал час расплаты. Из ферзя я стал пешкой. Госпожа Судьба делала со мной все, что ей угодно, а я ничего не мог этому противопоставить. Все, что было в моих силах — убегать! Убегать, спасая своим бегством того, кому принадлежало мое сердце.
Чем больше я думал о ловушке, в которую Грегори заманил Шерлок, тем больнее мне становилось. Расчет брата был прост — он думал, что я откажусь от своих планов, что останусь с влюбившимся в меня Грегори, что захочу взять от жизни свою давнюю любовь. Но он не предполагал, что я не захочу ломать жизнь Грегори! Шерлок не хотел думать о моих перспективах. А я о них хорошо знал. Неужели Грегори заслужил будущее рядом с беспомощным умирающим человеком? Травмы, подобные моей, даже у молодых и сильных мужчин вызывают большие проблемы со здоровьем и сокращают продолжительность жизни, а что до меня…
Я ощутил как с моих век сорвались и скатились вниз по щекам слезы горечи и боли. Как же это было унизительно! Запутавшись в себе, я не заметил как слабость взяла верх, и впервые боль, заполнявшая меня, вырвалась наружу со слезами. А я даже не мог их вытереть!
Пару раз за прошедшие дни я осознавал искушение принять чувства Грегори, позволить себе побыть счастливым хотя бы оставшееся время. Это было так соблазнительно и маняще! За всю жизнь я мог провести три самых счастливых недели рядом с ним. Но я упорно гнал это искушение от себя.
— Господи, Майкрофт! — неожиданно воскликнул вошедший в каюту Грегори. — Что случилось? — Он кинулся ко мне и с тревогой всмотрелся в мое лицо. И тут же заметил слезы.
— Дай обезболивающее, — сказал я, понимая, что их нужно как-то объяснить Грегори.
Грегори кивнул и принялся торопливо рыться в медицинском чемоданчике. Я заметил как немного задрожали его руки, когда он торопливо размешивал порошок в воде.
— Держи, вот так, — Грегори, осторожно приподняв мою голову, поднес к губам трубочку. Мне пришлось выпить лекарство.
— Почему ты молчал? — с тревогой спросил он. — Я же был рядом. И Эмили…
— Думал, быстро пройдет. Это нейропатия, — почти не солгал я.
— И она довела тебя до слез. — Грегори покачал головой, сел на край кровати и, взяв со столика платок, промокнул им мои щеки.
— Я живу с этим с первого дня. И иногда от этого можно устать, — ответил я, понимая, как жалко сейчас выгляжу в глазах Грегори.