Катерина вдохнула знакомый чарующий аромат. Туберозы… Однажды ей подарили духи с запахом тубероз — и пока флакончик не опустел, Кате снились таинственные сны о ночных садах, где она бродила по щиколотку в черной грязи и любовалась белоснежными благоуханными соцветиями. Потом Катерина узнала: тубероза — символ опасной страсти, вредит законным женам, женщинам, ждущим ребенка, тихим обывательницам, к которым до недавнего времени относилась и сама Катя.
Лицо Апрель белело в темноте, словно цветок, вырезанный из слоновой кости. Мама Лу исчезла. А вместе с ней исчезла и надежда: новая знакомая не причинит Катерине вреда, лишь черная богиня безумия пожирает разум своих жертв, в то время как светлая Апрель…
Катя отвернулась от богини, понимая: еще немного лунного безумия — и остаток дней Катерина проведет, складывая паззл жизни и смерти пиратки-неудачницы, ища ответы на вопросы, мучившие Кэт и вовсе не интересовавшие Катю. Наверняка многие, хлебнув колдовства Апрель без меры, сочли себя нынешних слишком скучными в сравнении с собой тогдашними. То-то по лунному лесу Бельтейна разгуливает толпа гостей в старинных нарядах, разгадывая старинные загадки, твердя старинные истории, отыскивая старинных друзей и врагов. Живые люди, по доброй воле превратившиеся в неупокоенных духов. Нетушки. Не надо нам вашего отравного счастья, ваша божественность. Мы, трусливые обыватели, и нехитрой современностью довольны.
— Ну как хочешь… — растаял в темноте вздох Мамы Лу.
Никак не хочу! — воскликнула про себя Катерина. Не хочу ни к себе прежней возвращаться, ни идти дальше по той дороге, на которую меня вывели. Потому что не сама я ее выбирала, не своей волей делала первые шаги, обманом меня сюда затянули, дверцу за мной захлопнули, ни назад выбраться, ни пожаловаться кому следует.
Наверное, ангелы правы, твердя: демоны портят человеческие души. Тем, что показывают целиком картину мироздания, предназначенную к показу по частям. Тем, что наносят человеческой душе сквозную рану, после которой уцелевшему только и остается, что играть. Играть в посвященного, в избранного, в пастыря, в бога, в черта, в того человека, каким бы он стал, не займись демон его душой вплотную.
Катя вспомнила, как в детстве ее пугал аттракцион «Комната страха» в Луна-парке: вагонетка, ползущая сквозь темный тоннельчик, озарявшийся красными вспышками и оглашавшийся взрывами хохота. Что-то, долженствующее изображать паутину, но на ощупь трикотажное, ползло по лицу, неприлично бойкий скелет вываливался из гроба, пахнущие пивом руки касались шеи… А однажды аттракцион вздумали ремонтировать и одну из стен сняли, обнажив перед прохожими все ржавые пружины и некрашеные потроха детский фобий. На поверку ужасы детства оказались не страшнее витрин магазина «Польская мода» (да что там, мода оказалась не в пример ужаснее). Но прозрение отчего-то не радовало. Напротив, хотелось вернуть чувство таинственной жути, вжимавшее маленькую Катю в неудобное кресло вагонетки.
После этого Катерина взяла за правило рассказывать себе на ночь жуткие истории, чтобы немного подлатать собственную веру в чудеса. Увы, то была всего лишь игра. Повзрослевшая Катя понимала: что-то ушло и уже не вернется. Наверное, в те годы Наама и вся ее честная компания были бы приняты с восторгом.
Ни ангелы, ни демоны не ведают, что для людей лучше, а что хуже, где грань между игрой совершенствующей и игрой разрушающей. А мы, люди, со своей стороны, надеемся на того, кто разделит мир перед нашими глазами на черное и белое, запретит запретное, разрешит разрешенное и в обмен на послушание пообещает нам лучший мир, по которому мы будем тосковать всю оставшуюся жизнь.
Вот и сейчас, думала Катя, я мечтаю выбраться из вашего заколдованного леса и сбежать с вашего ведьмовского Бельтейна, вернуться к Витьке, покормить его ужином, посмотреть телик перед сном, прожить двадцать-тридцать лет в нормальном мире без ангелов и демонов, без разрушающих амулетов и проводящих зеркал. А исполнись мое желание — и я в вовек себе не прощу, что испугалась ступить за пределы обыденного. Я захочу вернуться в вашу комнату страха, чтобы развеяться от страхов рутинных, скучных, мучительных. Легче бояться вселенской войны небес и преисподней, чем витькиной неудачной женитьбы. Каприза богов, а не беспросветной нищеты. Тьмы, накрывшей проклятый город, а не соседкиного ворчания.