— Ты что, действительно любила своего испанца? — недоверчиво спрашивает Сесил, повернув к себе ее мертвое, пустоглазое лицо.
— Он был благородный человек, — глухо отвечает Кэт.
— Он? — усмехается граф Солсбери. — Этот кандальник?
— Да. Торо никогда меня не принуждал, — упрямо шепчет пиратка. Бывшая пиратка, а теперь просто милордова подстилка.
— Зато я тебя спас, — терпеливо отвечает ее нынешний хозяин. — Причем не раз. Или ты не помнишь, крошка?
Крошка. Кэт пытается сосчитать, на сколько лет она старше юнги Уильяма Сесила, но сбивается. И потом… наверняка никакой перед нею не Сесил. Вернее, не только Сесил. Их двое в одном, как и ее, Кэт, две сразу. На этой кровати лежат сразу четверо и смотрят друг на друга настороженным взглядом.
— Торо меня тоже спасал. И не требовал благодарности, — врет Кэт, зная, что эти двое знают: она врет. Но вместе с тем Саграда верит: если бы Испанский Бык МОГ ее спасти, то спас бы. И ублажать себя каждую ночь не потребовал бы. Нет, не потребовал.
Граф Солсбери сглатывает и отводит глаза. Щеки его заливает румянец, нежный, девичий, нелепый.
— Так надо, Кэти, — бормочет он едва слышно. — Ты мне не поверишь, но клянусь, так надо.
— Что надо? — мягко и безжалостно вопрошает Кэт. — Насиловать меня еженощно надо? Держать прикованной к кровати надо? — И она небрежно дергает ногой. От кандального браслета на лодыжке идет длинная цепь к кольцу на стене. Цепь замкнута висячим замком, ключ у Сесила. Нет, не на шее — если бы! Кто знает, куда его спрятал хитрый юнга. Может, за борт выкинул. Вот надоест ему забавляться с Пута дель Дьябло, которая отныне просто пута, и он перерубит абордажным топором тонкую женскую щиколотку, да и скормит акулам по отдельности и Кэт, и ее ногу.
Саграду передергивает от воображаемых картин. Не стоит доводить себя до истерики, а тем паче злить того, кто держит в своих руках жизнь твою и смерть. Даже если жизнь не мила, незачем нарываться на мучительную кончину. Будь вежлив с палачом и уйдешь легко — первое правило смертника. Но богатый пиратский опыт не помогает справиться с ситуацией. Или хоть как-то объяснить, что, черт возьми, происходит. Зачем держать вечно пьяную шлюху на цепи, таскать ей еду в каюту, выносить ночной горшок, прислуживать, словно настоящей леди, ограждать от визитов капитана, который наверняка не прочь попользоваться еще довольно свежей задницей Кэт? Все это какой-то бред.
— Я расскажу тебе все. Когда-нибудь… когда-нибудь, — бурчит Сесил, уткнувшись лицом во всклокоченную, мокрую от пота шевелюру любовницы. — Может, хочешь чего? Скажи, я принесу.
— Апельсинов и пирожных, — сучится Кэт. — Есть тут апельсины и пирожные, на твоей калоше?
Граф Солсбери неожиданно вздрагивает, да так, что кровать сотрясается. Его глаза… Белок точно затапливает кровью, алые тени пляшут и дрожат в зрачке, словно отблески огня на стенках камина:
— Тебе львица Аккада сказала?
— Кто? — недоуменно морщится Кэт. И тут же понимает: львица. Ее Китти. Эта тупая, слюнявая, вечно голодная демоница знает какую-то тайну безумного Сесила — и молчит! — Нет, не говорила. Но теперь скажет. Потому что я спрошу. — Кэт демонстрирует графу Солсбери самый угрожающий из своих угрожающих прищуров.
— Да зачем же кошечку мучить? — нехорошо ухмыляется Сесил. — Спроси сразу меня. Если знаешь, о чем.
О шлюпе! — оскорбленно рычит Китти. Спроси, как скоро он возьмет власть на этой развалюхе! И куда на ней отправится. Не в Англию же свою разлюбезную, в самом-то деле!
— Ты собираешься поднять бунт? — онемевшими, чужими губами произносит Кэт.
— Нет, — хмуро роняет вчерашний юнга. — Я собираюсь взять судно вместе с командой. Несколько питомцев Мурмур оседлают капитана, штурмана и офицеров — и шлюп отправится куда мне надо.
— А куда тебе надо? — не отстает Саграда. — Остров какой присмотрел? Или клад прикопать решил?
— На Тортугу, подальше от пиратов,[56] — откровенничает Сесил.
— Что так? Надоела пиратская вольница? — ехидничает Кэт. — Раньше вроде не жаловался.
— Я бы еще пошалил. Да рискованно очень, — будто бы не ей, а самому себе отвечает Билли. — Ты ведь не успокоишься, на абордаж со всеми полезешь. А ну как ранят тебя в стычке? И скинешь.
— Кого… скину? — замирает Саграда.
— Нашу дочь. — Голос Сесила меняется. Собственно, это не юнги голос, а тот, хриплый, слышанный Пута дель Дьябло то ли наяву, то ли в видении каком. Будто тихое шипение огромной змеи. Змия. В саду эдемском.
56
Пиратские базы на Тортуге были уничтожены в 1713 году, когда Франция официально объявила пиратство вне закона —