— Неужели один ехали?
— Н-нет… — опять чуть помедлив, ответил Чуяновский и, сам, видно, испугавшись своей заминки, торопливо сказал: — С супругой, конечно.
— И она водит машину?
Шалымов видел, что безобидные, казалось бы, вопросы все больше приводят в смятение его собеседника.
— Водит ли она машину? — повторил вопрос Чуяновский. — Что вы!.. То есть нет… Она до руля боится дотронуться.
— М-да… Бывает, — усмехнулся Шалымов.
Он успел заметить, что права выданы всего два месяца назад. Вместе с показанием спидометра — четыреста километров — это обстоятельство бесповоротно уличало Чуяновского во лжи. Если же учесть самый факт покупки «Волги» накануне переезда, за границу и при очень скромных доходах семьи, причем семьи большой, то ложь эта начинала приобретать совсем подозрительный характер. «На жирах небось разжирел, сукин сын, — с веселой злостью подумал Шалымов. — Ну, погоди у меня!»
Если исходить из того, что Чуяновский, конечно же, не имел возможности купить машину на честно заработанные деньги, то он мог оказаться замешанным либо в хищениях по своему прежнему месту работы, либо в контрабанде, и тогда машина эта не его. В первом случае ему грозит суд и немалый срок заключения, во втором же—лишь конфискация машины. И это Чуяновский, вероятно, знает. Выходит, что в любом случае ему выгоднее признаться в контрабанде. Если… если он вообще решит признаваться. Ведь тогда он должен будет назвать сообщников. Поэтому он может начать выкручиваться. Во всяком случае, интересно, как этот прохвост сейчас себя поведет.
Почти за двадцать лет работы в таможне у Шалымова было немало подобных случаев. Тем не менее каждый из них вызывал в нем живейший интерес. Но на этот раз Шалымов вдруг с внезапной горечью подумал: «Ну, этого я еще скручу, никуда он от меня не уйдет. А вот с иностранцами — как молодые наши — не получится, нет. Кишка тонка. Вон как Дубинин с англичаночкой той или Шмелев сегодня с итальянцами. Да-а, багажа у тебя, старина, маловато. Смолоду-то не припас». И он вдруг заметил, что не первый день где-то глубоко в душе копилось у него недовольство самим собой. Тут и жалость была, и досада, и даже что-то вроде зависти к молодым. Да, да, зависть тоже была, чего уж там… И неожиданно Шалымов спросил:
— Скажите, в прошлом у вас не было судимости?
— Только этого мне не хватало, — оскорбленным тоном ответил Чуяновский. — И должен вам сказать…
— Нет уж, разрешите, теперь скажу я, — очень спокойно перебил его Шалымов. — Я не зря задал вам этот вопрос. Скажу прямо. У меня возникли очень серьезные подозрения.
— То есть?
— Откуда у вас перед самым переездом за границу появились такие деньги?
— Так я же два года стоял в очереди…
— Это легко проверить.
— Одну минуту, — поспешно проговорил Чуяновский. — Дайте же мне закончить. Да, стоял в очереди, но… но не достоялся. Деньги уже скопил, надо уезжать, а очередь не подошла. Что делать? Вот я и купил машину у одного гражданина. Пока что за это, кажется, не судят?
Шалымов пожал плечами.
— Все очень странно… — он взглянул в документы, — Григорий Степанович. Кто-то продал вам машину, не проехав на ней ни километра. Вы сдали ее в Бресте нам, тоже не проехав, по существу, ни I километра. Да и водительский стаж, оказывается, не позволил бы вам этого. Между тем вы утверждаете, что сами ехали на ней от Москвы, то есть больше тысячи километров. Да еще в такое время года.
Чуяновский, не отрывая глаз от пола, нервно теребил в руках связку ключей. На полном лице его проступили красные пятна.
— Ну, а деньги вы два года копили в кубышке? — совсем мягко задал новый вопрос Шалымов.
— В сберкассе, — не поднимая головы, буркнул Чуяновский. — Где же еще?
— Это тоже можно проверить.
Тут Чуяновский, наконец, не выдержал. Ненавидящими глазами он уставился на Шалымова и, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, прошипел:
— Что вам, наконец, надо от меня? — И вдруг все-таки сорвался и крикнул: — Что?!. Что вам надо?! Я честный человек!.. Слышите вы?!
Шалымов холодно ответил:
— Мне нужна правда, только и всего. И учтите: если ее не узнаю я, ее узнает милиция.
— Вот как? — почти спокойно спросил Чуяновский. — Интересно. Стоит подумать.
— Думайте, только не очень долго. У меня, знаете, много работы.
Чуяновский вдруг опасливо оглянулся и, понизив голос, спросил:
— Вас устроит половина стоимости «Волги»?
— В смысле взятки? — деловито осведомился Шалымов. — Вполне.
Чуяновский пристально посмотрел на него, потом махнул рукой.
— Ладно уж. Не разыгрывайте. Сам ведь вижу.
— Ну и хорошо. Значит, теперь самое время все рассказать.
— Придется, — с театральным вздохом ответил Чуяновский. — Так вот. Половина стоимости «Волги» — это как раз та сумма, за которую я согласился выдать машину за свою и перевезти через границу. Я ее и в глаза до сих пор не видел. А своих денег… — он опять вздохнул, — нет и на одно колесо. Сами подумайте, такая семья…
— Кто же действительный владелец? Чуяновский махнул рукой,
— Он уже там.
— Ну что ж, — Шалымов удовлетворенно прихлопнул руками по столу, как бы подводя черту под разговором. — Пишите объяснение. Будем составлять акт о контрабанде.
— Чем это мне грозит? — жалобно спросил Чуяневский. — Ведь мать-старуха, сестренка с братишкой — все на мне…
— Это грозит прежде всего конфискацией машины.
— Да пропади она пропадом!..
В это время в кабинете заместителя начальника таможни Буланый со слезой в голосе говорил мрачно слушавшему его Филину:
— Разве это справедливо, Михаил Григорьевич? Почему товарищ Шалымов так явно покровительствует Шмелеву? Только поймите меня правильно. Я вовсе не завидую. Нет! Это покровительство наносит вред делу. Сегодня, например, Шмелева назначили старшим. А он хотел пропустить контрабанду у этих итальянцев.
— Вот как?
— Именно. Контрабанду эту нашел я. Нашел вопреки Шмелеву, который запретил ее искать. Причем я не только не обидел этим итальянцев, но и разоблачил провокацию.
Семен был полон самой искренней обиды. С ним поступили явно несправедливо. Он вел себя с итальянцами правильно, он был решителен и непреклонен, как Михаил Григорьевич. Но Шалымов хвалил не его, а Андрея. Опять Андрея! Всегда Андрея!
— Гм. Я вас понимаю, Семен Трофимович, — кивнул головой Филин. — Кажется, и в самом деле ваш друг… не очень по-дружески себя ведет, а?
— Именно, Михаил Григорьевич!
— Надо уметь постоять за себя, дорогой мой.
Буланый сдвинул к переносице тонкие брови, и все лицо его приобрело выражение суровой решимости, так не вязавшееся с его франтоватой внешностью.
— О, в этом будьте уверены, Михаил Григорьевич!
Филин был полон симпатии к Буланому, которого он считал своим верным сторонником в предстоящей борьбе со Жгутиным. В то же время он давно уже недолюбливал Шмелева. Слишком независимо вел себя тот, слишком явно проявлял симпатии к старому начальнику таможни. Да и дружба с этим баламутом Дубининым тоже не украшала Андрея в глазах Филина.
Буланый осторожно добавил:
— Вместе с тем фактом, о котором я вам говорил в прошлый раз…
— Каким фактом? — резко переспросил Филин.
— Ну, с этой самой… в гостинице. Я же своими глазами видел… Если взять все вместе, то довольно четко проступает моральный облик Шмелева. — Буланый усмехнулся. — Можно понять его супругу.
— Еще бы.
Филин задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом снял трубку телефона и набрал номер.
— Анатолий Иванович? Зайдите ко мне… Ну, когда кончите… Да, да, жду. — Он повесил трубку и сказал Буланому: — Вы можете идти. Спасибо за информацию. Все это мы так не оставим.
Уже под вечер, когда к нему зашел Шалымов, Филин недовольным тоном спросил:
— Что вас так задержало? Давно жду.
— Конфисковал контрабандную «Волгу».
— Вот как? Почему не представили акта?
— Представил. Его утвердил Федор Александрович.
— Он же заболел и уехал?