Водитель свернул на улицу Горького и резко сбавил ход. Напротив Центрального телеграфа и затем у Моссовета машина даже остановилась, и пассажиры с видимым любопытством прильнули к боковому стеклу: ничего особенного, просто приезжие взяли такси, чтобы полюбоваться столицей. Так решил бы любой прохожий. Он, конечно, не мог заметить, что трогалась машина каждый раз лишь после того, как водитель получал сигнал по маленькой рации, укрепленной перед ним на щитке.
Спирин между тем уже поравнялся с «елисеевским» гастрономом, постоял около одной из витрин, а затем неожиданно шмыгнул в широко распахнутые двери магазина.
Очутившись в торговом зале, он подошел к прилавку и, сделав вид, что разглядывает рыбную гастрономию, бросил опасливый взгляд через головы продавцов на широкое окно витрины. Однако на улице, среди прохожих, он не заметил ничего подозрительного. Ни один человек ни на той, ни на этой стороне не остановился, не стал оглядываться, как бывает, когда теряют вдруг в толпе кого-то. Спирин удовлетворенно усмехнулся и, не вынимая правой руки из кармана, направился в глубь зала.
Через несколько минут сотрудники вновь «приняли» Спирина, но уже у боковой двери магазина, в переулке. Секунду поколебавшись, он медленно вышел опять на улицу Горького и двинулся дальше, к площади Пушкина.
Когда Спирин задержался на углу, пережидая поток машин, ринувшихся в этот момент через площадь со стороны бульвара, Саша Лобанов и его спутница вышли из кондитерского магазина и, перейдя улицу, очутились рядом со Спириным. К ним поодиночке начали подтягиваться и другие сотрудники: приближался решающий момент операции.
Пользуясь минутной остановкой, Воронцов зашел в пустой подъезд соседнего дома и, выпустив из-под пальто короткую антенну, связался с машиной-такси, в это время медленно двигавшейся мимо ресторана «Астория».
Через минуту постовой перекрыл светофор, и поток машин и пешеходов полился через площадь уже со стороны улицы Горького.
Спирин, не торопясь, тоже пересек мостовую и поравнялся со сквером. Всю дорогу он шел, держась не правой, а левой стороны тротуара. Такая уж у него была привычка: он предпочитал встречаться с глазами прохожих, чем видеть их спины и подставлять свою под взгляды идущих сзади.
Вот и сейчас, проходя мимо памятника Пушкину, он держался самого края тротуара, не вынимая правой руки из кармана и по привычке ловя на себе встречные взгляды прохожих.
Внезапно где-то совсем рядом с ним раздался удивленный девичий возглас:
— Смотрите, смотрите! Что это они делают?
Спирин, приостановившись, невольно оглянулся и увидел, как двое парней вскарабкались на постамент памятника и старались положить букетик мимоз к самым ногам бронзового изваяния поэта.
В этот момент серая «Победа» на полном ходу пересекла площадь и затормозила около тротуара, как раз в том месте, где стоял Спирин. Задняя дверца ее мгновенно открылась, и Спирин вдруг почувствовал, как чьи-то крепкие руки схватили его с двух сторон, а правая рука его, вывернутая точным приемом, вылетела из кармана. Секунда — и он, чуть не лишившись чувств от нестерпимой боли в плечах, был втиснут в машину. Взревел на полных оборотах мотор, и «Победа», сорвавшись с места, устремилась вперед на желтый глаз светофора.
Все произошло так быстро, что прохожие, стоявшие рядом со Спириным, могли только заметить, что человеку неожиданно подали машину и он, довольно, правда, неуклюже, влез в нее с помощью двух приятелей. И никто, конечно, не мог подумать, что у этого человека в тот момент буквально трещали кости.
И уж тем более никто из прохожих не мог себе и представить, что в то время среди них находились люди, которые должны были в случае какой-нибудь заминки своей грудью прикрыть их от возможного выстрела, и что среди этих людей была и та самая синеглазая девушка в меховой шубке, которая своим возгласом подала сигнал к началу опасной операции и отвлекла на миг внимание преступника.
Девушку эту звали Нина Афанасьева, и ей только совсем недавно было присвоено звание младшего лейтенанта милиции.
Когда оглушенный Спирин наконец пришел в себя, машина уже подъезжала к узорчатым воротам в узеньком переулке близ Петровки.
А еще через пять минут Гаранин и Коршунов, оба возбужденные и усталые, входили в кабинет Зотова.
— Порядок, Иван Васильевич, — доложил Гаранин. — Спирин взят.
Зотов грузно поднялся из-за стола и молча по очереди обнял обоих. Сейчас даже он не мог скрыть волнения, в котором провел все это утро.
— Он не будет отвечать ни на один вопрос, ручаюсь! — убежденно сказал на следующий день Сергей Гаранину.
— Да, — покачал головой Костя. — Трудно с ним будет. Но в конце концов, конечно, припрем уликами. Все-таки и его следы там были, и машина его, и пуля, которой убит Климашин, из его пистолета.
— Все равно он говорить ничего не будет, — настаивал Сергей. — И Горюнов сейчас не будет. А нам надо кое-что уточнить. Например, почему они с Горюновым скрылись, как раз когда мы начали работу? Точно кто-то их предупредил. Или из-за чего все-таки они убили Климашина, вернее, Спирин убил?
— Ну, хорошо, — с легкой досадой в голосе произнес Костя. — Что ты предлагаешь? Спирин, по-твоему, говорить не будет. Горюнов не будет. Что же делать?
Сергей озабоченно вздохнул.
— Вот я всю ночь и не спал. Все думал: что делать?
— Это ты еще со вчерашнего вечера стал задумываться, — усмехнулся Костя. — Вчера, как от вас ушли, Катя мне по дороге и говорит: «Что это с Сергеем? Все где-то мыслями витает». Не мог же я ей сказать, что ты мыслями в тюрьме витаешь! И Лена тебя за дело пилила.
— При чем тут Лена? — досадливо отмахнулся Сергей. — Что она понимает?
— А ей и понимать нечего. Ей хочется, чтобы муж хоть раз в неделю о ней думал, а не о делах.
Лицо Сергея помрачнело.
— Ну, об этом я тебе как-нибудь особо скажу, что ей хочется.
— Не дури, — строго произнес Костя. — Лучше скажи, что у тебя в результате ночных раздумий появилось.
— Появилось что? — Сергей загадочно усмехнулся. — План один появился.
— Ну и выкладывай.
— Пожалуйста. Для начала учтем психологию и нервы преступников, — важно начал Сергей.
Костя рассмеялся.
— Ты что, под комиссара работаешь?
— Верно, — не выдержал и тоже засмеялся Сергей. — Учусь.
— Ну-ну, интересно!
— Так вот, — с увлечением продолжал Сергей, — сначала обрати внимание на Спирина. Мрачный, неразговорчивый, упрямый и властный человек. Верно? Эти его качества — мой первый козырь. Теперь Горюнов. Это птенец. Ты сам видел: он нервный, легко возбудимый, очень недоверчивый ко всем. Сейчас он в полном смятении, не знает, что думать, на что решиться. Вот это мой второй козырь.
— Что-то не пойму, куда ты клонишь, — заметил Костя. — Очную ставку хочешь сделать, что ли?
— Какая там очная ставка! План вот какой.
Сергей продолжал говорить с прежней горячностью. Когда он кончил. Костя удивленно посмотрел на него и недоверчиво спросил:
— А ты, брат, не того? Не рехнулся? Это же — нарушение всех правил.
— Не беда. Важен результат.
— А ты в нем уверен? Я лично не очень.
— А я почти уверен.
— Вот видишь, «почти».
— Да ведь без риска нельзя. Это же и комиссар говорил, помнишь? План, говорит, рискованный.
— Но он еще сказал, что другого выхода нет. А здесь, может, и есть.
— «Может»! А может, и нет?
— Ну, знаешь что? — решил наконец Костя. — Пошли к Зотову. Как он скажет.
Зотов внимательно выслушал обоих, потом долго молчал, перекладывая карандаши на столе.
— М-да. Признаться, мне это дело нравится. Но давайте подойдем с другой стороны. Что будет, если твой план не удастся? — обернулся он к Сергею.
— Да ничего не будет, — поспешно ответил тот. — Просто следствие тогда пойдет обычным путем. Спирин так и не узнает, чем мы располагаем.
Зотов снова помолчал, затем снял трубку и позвонил Силантьеву.
К концу дня вопрос был окончательно решен, и Коршунов приступил к реализации своего необычного плана.