— Знаете что?! — воскликнул он. — Вы должны меня испытать! Сегодня же! Сейчас!
Семен схватил ее руку и стал целовать. Надя осторожно погладила его по голове.
— Я не хочу испытывать вас… сейчас.
— Почему?
— Потому что… — Надя задумалась и, как будто решившись на что-то, закончила: — Потом. Ладно, милый? Потом. Скоро…
Сегодня Андрей впервые после отъезда Люси вошел в свой дом. Вошел один: Светлана только довезла его в такси до крыльца — торопилась в институт.
Андрей обошел квартиру. Всюду подметено, прибрано и… непривычно пусто. Незнакомая скатерть на столе в комнате. Ее, наверное, принесла Светлана. И цветок на окне она тоже принесла, и коврик в передней, и зеркало. Андрею вдруг стало стыдно: Люся увезла все, буквально все.
Он открыл шкаф — там висели два его костюма, летнее пальто. В ящиках — тонкая стопка белья и его рубашки, чистые, выглаженные. Андрей хорошо помнил: няня не стирала их перед отъездом. Значит, тоже Светлана? Это уже неудобно. Напрасно он дал ей вчера ключи.
Славная девочка. Но, черт возьми, уж не влюбилась ли она в него? И Андрей невольно вспомнил улыбку Светланы, затуманенные от слез ее глаза, когда она склонилась над ним там, в больнице. Это не глаза друга, это — больше! Нельзя, нельзя в него влюбляться! Не за что! И потом… Он же не любит ее. И не полюбит. Он никого уже не сможет полюбить. Так пусто внутри, так все обобрано там. Вот как в этой квартире.
Нет, они с Люсей здесь не были счастливы. И Вовке здесь тоже было плохо. Детям, наверное, плохо не только, когда взрослые ссорятся, но и тогда даже, когда они притворяются, будто в доме все в порядке. Как Вовка чутко улавливал их настроение, каким он стал нервным и капризным…
Андрей устало опустился на диван и прислушался. Тихо. Один, совсем один. Светлана зайдет только вечером. Опять Светлана! Вот так, вероятно, с тоски и женятся, чтобы не оставаться одному. Но он так не сделает. Светлана заслуживает лучшего мужа. А он… он просто устал, очень устал. И потом нельзя распускаться. В конце концов у него есть работа, есть друзья. В чем дело? Жить можно!
Андрей стремительно поднялся с дивана, словно боясь, что там его снова настигнут малодушные мысли. В кухне на полке он разыскал хлеб, яйца в картонной коробке, за окном обнаружил сверток с маслом и колбасу. Светлана сказала, что есть еще вареная картошка, он только забыл, куда она ее поставила.
В этот момент в передней прозвенел звонок. Андрей замер на секунду, потом торопливо направился в переднюю. Кто бы это ни был, все-таки живой человек, с которым можно будет перемолвиться хоть словом. Андрея с непривычки тяготило одиночество.
Но за дверью оказался не просто какой-то живой человек, а Валька Дубинин. С раскрасневшимся на ветру курносым лицом и живыми светлыми глазами, Валька принес с собой всю свежесть и энергию окружающей жизни. Он наполнил тихую квартиру шумом и движением. Он немедленно включился в приготовление ужина и стал громыхать посудой, накрывая на стол.
— Учти, я голоден как волк! — кричал он Андрею через всю квартиру. — Эх, Андрюшка! Есть прелесть в холостяцком обеде с другом! Честное слово, есть!
Когда они, наконец, уселись за стол, Валька спросил:
— Ну, как черепушка?
— Порядок. Варит, кажись, по-прежнему.
— Интересно, а лучше ее никак не заставишь варить?
— Лучше некуда.
— Скромность не была его отличительной чертой, — насмешливо объявил Валька и вдруг серьезно спросил: — Как жить думаешь?
— Как жил, так и дальше буду. — И, меняя тему разговора, Андрей, в свою очередь, спросил: — Лучше скажи, как там у нас?
Валька раздраженно махнул рукой.
— Мишка поедом всех ест. Кроме, конечно, твоего Буланого.
— Возьми его себе.
— Нет уж. Твой дружок, ты и носись с ним.
— Никогда он мне другом не был, — медленно произнес Андрей.
— Да. Тип!.. Но я тебе скажу, что Мишка опаснее его в сто раз.
— Это почему же?
— Потому, что он ничем не брезгает, потому, что его все боятся. Это страшный тип, понятно?
Валька даже покраснел от волнения, а в глазах светилась неугасимая ненависть.
— Ну, это ты уже хватил через край, — заметил Андрей. — Просто большой подлец.
— А я тебе говорю, что он в сто раз хуже обычного подлеца. Это карьерист, который ни перед не остановится, чтобы добиться своего. Он и под Жгутина подкапывается.
Андрей собрался было что-то ответить, но Валька перебил его:
— Вот посмотришь! Я ему докажу, что таким сейчас нет у нас жизни! Это не сведение счетов, а дело принципа!
— «Я докажу», — насмешливо произнес Андрей. —
Совесть человечества какая нашлась. А то без тебя никто это сделать не догадается. Валька упрямо мотнул головой.
— Я — это значит мы… Понял? И ты и другие. Почему кто-то за нас должен делать…
Горячий спор не помешал, однако, друзьям съесть все, что было в доме. Они разыскали даже завалившуюся к самой стенке кухонного шкафа банку консервов и все-таки остались голодными.
— М-да, — сокрушенно заметил Валька. — А что дальше? У тебя деньги есть? Лично у меня накануне получки их не бывает.
— Есть, — ответил Андрей. — Целых три рубля.
— Ну конечно! В больнице харчился на казенный счет. Дело выгодное.
— Ладно трепаться. В магазин сходишь?
— Так и быть. Не тебя же, инвалида, посылать. — Инвалида?
Андрей неожиданно нагнулся, схватил Вальку за пояс и, рывком подняв в воздух, забросил на плечи.
— Сейчас этот инвалид выкинет тебя из окна, — чуть задыхаясь, пообещал он. В передней позвонили.
— Пусти, — смиренно попросил Валька.
— Лежи, лежи. И так открою. Андрей двинулся в переднюю. Валька судорожно задергался у него на плечах.
— Ты что, рехнулся? Пусти!
Но Андрей, усмехаясь, ответил:
— Лежи смирно, а то уроню. Я тебе дам «инвалид».
Так с Валькой на плечах он и открыл дверь. На пороге стояла Светлана…
— Боже мой! — всплеснула она руками. — Андрей, что ты делаешь? Тебе же нельзя!
Андрей скинул Вальку на пол, и тот, смущенно одергивая свой форменный пиджак, сказал:
— Ошалел, медведь. Это он так за то, что я его инвалидом назвал. Он же действительно ушибленный стал, — и Валька постучал пальцем по лбу.
Все трое рассмеялись. Потом друзья объяснили Светлане ситуацию: все съедено, а они голодные. Теперь прибавилась еще голодная Светлана — правильно? А поэтому…
— Поэтому в магазин пойду я, — решительно объявила девушка. — Воображаю, что вы купите, Валя.
Когда она ушла, Валька шутливо сказал:
— Ну, тебе, кажется, недолго осталось ходить в холостяках.
— Брось! Мы друзья, понял?
— Понял, понял. Тут и слепой все поймет.
— А! — досадливо махнул рукой Андрей. — Ну что прикажешь? Сказать, чтобы не ходила? Валька испуганно воскликнул:
— Ты что! Обидишь, знаешь как? М-да… А ведь она чудная девчонка.
— Именно.
Больше они об этом не говорили. А потом вернулась Светлана, и друзья, как выразился Андрей, пошли ужинать «по второму кругу».
— Эх, чем-нибудь бы отметить выздоровление, — мечтательно заметил Валька. — Случай, что ни говорите, феноменальный.
Светлана, сразу догадавшись, отрезала:
— И не думайте даже. Андрею нельзя, — и добавила, обращаясь к Андрею: — Мои привет тебе шлют. А папа… опять заболел, — печально закончила она.
— Опять! — досадливо стукнул кулаком по столу Валька. — Сколько же можно болеть! Врачи называется!
Он бросил красноречивый взгляд на Андрея, и тот догадался, о чем думал Валька. Ведь пока Жгутин болеет, Филин не сидит сложа руки.
Было поздно, когда Светлана и Дубинин собрались уходить. Они были уже в дверях, когда Андрей вдруг хлопнул себя по лбу.
— Эх, забыл совсем. Ребята, опустите письмо. Сосед в больнице дал. Сейчас принесу.
Он вернулся в комнату и вынул из внутреннего кармана пиджака мятый конверт. При этом Андрей машинально посмотрел на адрес и вдруг остановился. Что такое? Письмо было адресовано Огородниковой, на конверте стоял ее адрес.