— Нет-нет, я поздно ложусь. Входи. — Он посторонился, пропуская Трейси внутрь.
— Спасибо. — Она прошла вслед за ним в кухню, где и поставила накрытое салфеткой блюдо на стол.
— Вот. Это моя благодарность за спасение кота. Банановый пирог. Сама испекла.
После этих слов Луису немного взгрустнулось. Банановые пироги он не слишком любил. Отец часто покупал их, когда в очередной раз, заявлялся за полночь, заставляя маленького Луиса сидеть в темной страшной квартире в ожидании родителя. Магазинные пироги отдавали прелой бумагой, тесто было жесткое, а крем приторный и комковатый. Пока была жива мама, она их часто пекла, после этого отец, видимо, желая хоть как-то восполнить её отсутствие в жизни сына, и стал их покупать. Жаль повод выбрал неверный, с тех пор эти пироги стойко ассоциировались у Луиса со страхом и отчаянным ожиданием.
— Где у тебя тарелки? – Трейси деловито сняла салфетку со своего кулинарного творения, явно намереваясь накормить соседа прямо сейчас.
— Э… там….— Он заторможено кивнул в сторону раковины. Тарелки там и вправду были, жаль ни одной чистой не наблюдалось.
— Да ты кладоискатель! – обескуражено отметила Трейси, оглядев впечатляющую конструкцию из грязной посуды.
— В смысле? – не понял Луис.
— Собираясь поесть, начинаешь искать хоть что-то чистое, и если находишь, то это просто клад, — с улыбкой объяснила женщина. – Что же делать? Может быть я…
— Нет, не надо, — быстро перебил ее Луис, представив, как запрягает соседку на мытьё посуды. Он смутился. – У меня где-то в шкафу были одноразовые тарелки. Надо поискать.
Когда он нашёл упаковку тарелок, Трейси уже нарезала пирог.
— Себе не забудь. Составь мне компанию. — Луис уже смирился с тем, что пирог придётся есть, и теперь хотел только чтобы пирога в результате осталось как можно меньше.
Начав поглощать десерт, он неожиданно понял, что ему нравится. Вкус был не как у магазинного, а как у тех пирогов, что пекла ему мать. Чувствовалось, что его готовили не конвейерным способом, а, по крайней мере, с благодарностью. За спасение этой скотины Лами. Стоило Луису подумать о коте, как женщина заметила боевые раны.
— О боже! Это Лами сделал? – в ужасе воскликнула она, увидев, наконец, его руки.
У Луиса как назло оказался полный рот банановой начинки и, стараясь поскорее проглотить её, он только покивал.
— Вот паразит! Может тебе к врачу обратиться? – обеспокоилась она.
— Зачем? И так заживет. Если он у вас не заразный, конечно. — Теперь забеспокоился уже Луис.
— Да нет, у него и прививки все есть. Он здоровый как слон. — Причём тут слон Луис не понял, если, конечно, не брать в расчёт его габариты, которые были весьма близки к большому серому животному с хоботом. Хотя услышав про прививки он успокоился.
Уже собираясь уходить, и стоя в дверях, Трейси обернулась к Луису.
— Еще раз огромное спасибо. — Она неловко переступила ногами в чёрных с ярко-оранжевыми шнурками кроссовках.
— Не за что. Почему бы не помочь, если можешь.
— Я не об этом. Точнее об этом, но не совсем, — запуталась Трейси. – Я благодарна, конечно, за Лами. Но гораздо больше за Денниса. Не представляю, что с ним было бы, если бы кот умер. Мне страшно становится при мысли, что когда-нибудь это случится. Что тогда будет?
— Надеюсь, что к тому моменту Дени ещё подрастёт и у него появятся друзья. Я вот гораздо легче пережил смерть своего пса, чем думал. Главное, чтобы котяра протянул ещё лет пять, — неловко пошутил Луис.
— Ну да, наверное. — Трейси юмора не оценила, было видно, что эта проблема мучает её давно.
Они попрощались, и Луис, оставшись один, завалился спать.
Луис вошёл в автобус через заднюю дверь. Он медленно двигался по проходу, рассматривая сидящих по обе стороны детей. Он искал его. Мальчика с голубыми глазами. Он хотел взять его за руку и удержать, не дать вылететь через стекло. Не дать погибнуть.
В окна автобуса не светило солнце, снаружи стояла чёрная непроглядная тьма. Казалось, что она находится в постоянном движении. Словно там кто-то есть, этот кто-то вьётся вокруг автобуса, старается попасть внутрь и помешать Луису. Неприятное чувство словно на него смотрят со всех сторон злые голодные глаза. Это ощущение давило на Луиса, заставляло сжиматься и быстрее идти вперед.
Стало казаться, что автобус с каждым его шагом удлиняется, сколько бы шагов он не сделал, кабина водителя не становилась ближе, а наоборот отдалялась.
Луис шагал всё быстрее, пока не перешёл на бег. Бежать по проходу между сиденьями было неудобно, но он чувствовал, что время поджимает, вот-вот случится авария.
Он увидел его издалека. Все дети сидели парами, а он был совершенно один. Пшеничного цвета макушка едва выглядывала из-за спинки сиденья, мальчик смотрел в окно. Что он там видел, в полной темноте?
Луис нерешительно остановился напротив его места, после чего протянул руку и коснулся его плеча.
Мальчик начал медленно поворачивать голову, так медленно, что это растянулось в целую вечность.
Когда же он обернулся у Луиса от ужаса ноги словно к полу примёрзли.
Лицо у мальчика было застывшее, неподвижная маска без единой эмоции. А глаза… Глаза были полностью и бесповоротно мертвы, те самые глаза, что смотрели в небо, когда мальчик, выброшенный из автобуса, лежал на асфальте.
Луис отдёрнул руку и сделал шаг назад. Ему стало так страшно, как не было никогда в жизни. А мертвый мальчик всё так же смотрел на него пустыми глазами.
Автобус начало трясти, Луис едва не упал, с трудом удержавшись за поручень. А потом машину сотряс безумной силы удар, фотографа швырнуло вперед, над сиденьями.
Прямо в окно.
Он успел закрыться руками, но стекло лопнуло и осыпалось осколками до того, как он в него врезался. Луиса выбросило наружу. Он ещё успел удивиться, что вокруг яркий свет, а не кромешная тьма, а потом его ударило об землю. Он несколько раз перевернулся и замер, чувствуя себя так, будто в теле не осталось ни одной целой кости. Боль полоснула по нервам и пропала. Он вообще перестал ощущать своё тело. Так и лежал, глядя в нестерпимо яркое голубое небо, в обрамлении многоэтажных домов. Единственное что он чувствовал, это как под его головой растекается что-то тёплое, почти горячее. Вот оно достигло шеи, начал пропитываться и тяжелеть воротник рубашки.
«Кровь», — вяло подумал Луис, и с внезапной чёткостью понял, что умирает. Картинка перед глазами начала тускнеть, как на выцветшей открытке. Его ослепила яркая вспышки от фотоаппарата.
«Это я», — мелькнула мысль. А потом он умер.
Проснувшись, Луис неосознанно первым делом ощупал голову и шею в поисках крови. Ничего не обнаружив, он откинулся на подушку, и только после этого выдохнул.
Вызовов не было, и Луис всю первую половину дня провалялся в постели. Это было не сложно, если учесть, что проснулся он после полудня.
В четыре часа дня желудок уже вовсю требовал еду, но вставать не хотелось.
В дверь постучали. Луис недовольно поморщился и попытался зарыться в одеяло. Не помогло, стук перешёл в барабанную дробь, разве что ногами не стучали.
— Это уже начинает надоедать, — прорычал фотограф, сползая с постели. – Такое впечатление, что за стеной живет родня, которой я должен!
Рывком распахнув дверь, он, как и ожидалось, увидел за ней Денниса.
— Здрасьте! Меня мама послала! – выпалил тот, прямо светясь от радости.
«И я о том же мечтаю», — кровожадно подумалось Луису.
— Куда? И за что?
— А? Да нет, она послала меня сюда, сказать, что мы ждём тебя сегодня на ужин, — огорошил нежданный визитер.
— За… зачем? – икнул Луис. Ему вдруг остро захотелось захлопнуть дверь перед носом мальчишки.
— Просто, когда мама увидела твои руки, то решила, что одним пирогом отделаться будет просто свинство, —пояснил сосед. – Так ты придёшь?